Уроки 1-2. Обзор творчества В. В. Набокова. Рассказ «Круг»
Вариант уроков 1-2. Роман В. В. Набокова «Приглашение на казнь»
Уроки 1-2.
Обзор творчества В. В. Набокова. Рассказ «Круг»
Опыт медленного чтения рассказа «Круг»
Цели уроков: дать краткую характеристику литературы русского зарубежья «первой
волны» и творчества В. В. Набокова; попытаться раскрыть особенности творческого метода Набокова.
Оборудование уроков: портрет В. В. Набокова, его книги.
Методические приемы: лекция; комментированное чтение, аналитическая беседа.
Ход урока
I. Чтение и анализ 2—3 сочинений по литературе 60—70-х годов
II. Слово учителя
Русское зарубежье — это представители всех сословий, попавшие на чужбину по разным причинам и разными путями. Нас интересуют, прежде всего, те, кто сохранял
и создавал русскую культуру за рубежом. В эмиграции жили видные писатели, философы, ученые, художники, музыканты. Уехали из советской России Д. Мережковский,
З. Гиппиус, К. Бальмонт, В. Ходасевич, И. Северянин,
И. Бунин, А. Куприн (вернувшийся в СССР уже перед смертью), В.
Набоков, А. Ремизов, И. Шмелев, Б. Зайцев.
В начале 20-х годов литературной столицей эмиграции был Берлин — здесь шла активная
литературная жизнь, широко развернулась издательская деятельность, выходил и журналы
(«Русская книга», «Беседа»), альманахи, сборники, газеты («Дни», «Руль»). С газетой «Руль» во
многом связана литературная судьба В. В. Набокова, который печатался под псевдонимом В. Сирин.
В середине 20-х, когда стало очевидным, что эмиграция — явление не временное, что
вернуться в Россию вряд ли возможно, когда стало ясно, что от родины литераторы отрезаны —
их не печатают в России, устраивают над ними заочные суды — центр литературной эмиграции
перемещается в Париж. Общими почти для всех писателей-эмигрантов были ностальгические
мотивы, воссоздание прошлого, которое с годами становилось все притягательнее и чище. В
эмигрантской прессе обсуждались вопросы будущего русской литературы. Может ли русский
писатель творить в отрыве от родины, от читателей? Какова судьба литературы в Советской
России? Способно ли старшее поколение эмигрантов подготовить себе литературную смену?
Перепечатывались произведения советских авторов — Ильфа и Петрова, Олеши, Зощенко, Бабеля,
Шолохова. Но обратной связи не было: в Советском Союзе эмигрантов почти не печатали.
Молодое поколение не смогло полностью реализоваться в условиях эмиграции, несмотря на
обилие талантливых писателей. Литература русской эмиграции первой волны как единое целое
существовала до второй мировой войны. Одни оказались в рядах французского Сопротивления,
другие — в немецких концлагерях, в оккупации, третьи эмигрировали в США. Судьбу эмиграции
разделил и выдающийся русский литератор, состоявшийся как писатель и поэт вне России —
Владимир Набоков.
III. Возможен доклад
заранее подготовленного ученика о биографии писателя
Аналогов явлению Набокова нет в мире, он реализовался в двух культурах — русской и
американской. Произведения писателя, и русскоязычные, и англоязычные — литературные
шедевры, оказавшие большое эстетическое влияние на всю литературу ХХ века. Набоков сделал
многое и для сближения культур: он перевел, то есть открыл для Запада, «Слово о полку Игореве»,
русских классиков первой половины ХIХ века, прежде всего Пушкина; он перевел на русский
язык Гете и Шекспира, Ромена Роллана и Льюиса Кэрролла, сделал авторские переводы и версии
собственных произведений. Авторитет Набокова чрезвычайно велик, несмотря на спорное
отношение к его творческим принципам и неприятие некоторыми критиками за «индивидуализм»
и «эстетизм». Славу Набокову принесли его русские романы: «Машенька» (1926), «Король, дама,
валет» (1928), «Защита Лужина» (1929), «Подвиг» (1931), «Камера обскура» (1932), «Отчаяние»
(1934), «Приглашение на казнь» (1936), «Дар» (1938).
В США Набоков начинает почти заново путь к литературной славе уже как англоязычный писатель. Его романы «Лолита», «Другие берега», «Память, говорю»,
«Ада» стали явлениями мировой культуры.
Широкому русскому читателю имя Набокова открылось на рубеже 80—90-х годов ХХ века, с тех пор его книги печатаются значительными тиражами. Многочисленные
издания, в том числе солидный пятитомник с комментариями, вышли к столетию со дня его рождения, которое отмечалось в 1999 году.
Истинная жизнь писателя, как говорил Набоков, это его творчество. Литературная жизнь Набокова началась в день православного Рождества, 7 января 1921 года
с опубликования в берлинской эмигрантской газете «Руль» трех его стихотворений и рассказа «Нежить» за подписью
«В. Сирин», с тех пор ставшей его постоянным псевдонимом.
Набоков создал не просто особый художественный многослойный мир, полный загадок,
игры, ловушек, подсказок, сюрпризов, удивительных превращений, зеркальных отражений,
аллюзий (аллюзия — намек на реальное литературное, историческое, политическое явление,
которое мыслится как общеизвестное и поэтому не называется). Он создал нового читателя,
способного проникнуть в этот мир, увлечься игрой, пытающегося разгадать тайны текста,
включиться в диалог с автором, готового все полнее и полнее постигать многообразие,
многоцветность, философскую глубину сотворенного Набоковым мира.
Для знакомства с этим миром выбираем один небольшой по объему рассказ, который можно прочитать несколько раз, чтобы получить ключ к чтению набоковских
произведений. Это рассказ «Круг» 1936 года.
IV. Аналитическая беседа
— Что необычного вы видите в композиции рассказа?
(Удивляет уже начало: «Во-вторых, потому что в нем разыгралась бешеная тоска по
России». Далее идет: «В-третьих, наконец, потому что ему было жаль своей тогдашней
молодости — и всего связанного с нею — злости, неуклюжести, жара — и ослепительно-зеленых
утр, когда в роще можно было оглохнуть от иволог». А где же «во-первых». Начала нет, нет
традиционных композиционных составляющих. Кажется, нарушена логика повествования,
нарушена грамматика. Проскользив первый раз по страницам рассказа, обнаруживаем в самом
конце: «Во-первых, потому что Таня оказалась такой же привлекательной, такой же неуязвимой, как и некогда».)
Слово учителя
Теперь кажется понятным замысел писателя: текст закольцован, образует круг, по которому можно пройти еще и еще раз. Не будем обольщаться, что мы уже разгадали
набоковскую загадку, и попробуем пройти по этому кругу снова, только медленнее.
Задание.
Найдите в тексте образы круга, образы, напоминающие круг.
Обратим внимание, что начало воспоминаний относится к временному рубежу: «Новая школа строилась на самом пороге века».
— Как рисует Набоков образы прошлого?
— Как они соотносятся с ключевым образом круга?
Герой вспоминает прошлое «со стеснением сердца, с грустью». Набоков сразу предупреждает читателя: «с какой грустью? — да с грустью, еще недостаточно исследованной
нами». Получается, что рассказ — исследование грусти. Герой перебирает в памяти свои воспоминания, словно пытаясь установить причину «стеснения сердца».
Вот образ отца: красноватое лицо, лысая голова, «мясистая бородавка у носа, словно лишний раз завернулась толстая ноздря» — почти шарж. Кажется странным,
почему герой «с грустью» воссоздает портрет отца, скорее это злая насмешка.
Следом появляется образ аристократа Годунова-Чердынцева, рядом с которым герой
особенно остро чувствовал себя плебеем. И вот первый круг — золотой, монета, брошенная
Годуновым-Чердынцевым при закладке новой школы и освящении ее: «монета влипает ребром в
глину» — круг можно увидеть и «в профиль», он словно разрезает пласты памяти. Чувство грусти
удивительным образом включает в себя и чувство ненависти к «барскому». «И вдруг — молочное
облако черемухи среди хвой» — смутный, еще расплывчатый образ круга.
Воскрешая в памяти картины прошлого, герой словно погружается в подводный
сказочный мир, словно реализуются метафоры «глубины памяти», «течение времени»: «До какой
глубины спускаешься, Боже мой! — в хрустально-расплывчатом тумане, точно все это
происходило под водой...», герой видит себя «плывущим по дивным комнатам», «все как будто
мокро: светится, скрипит и трепещет — и ничего больше нельзя разобрать». Неприязнь героя к
«барину» вторична — стыд за подобострастие отца, его униженность герой испытывает в
воспоминаниях. Набоков рисует не саму картину прошлого, а ее восприятие героем, воспоминание об ощущениях.
— Как и с какой целью вводится образ героини?
(В следующей подглавке появляется героиня, сначала в связи с воспоминаниями о
Годунове-Чердьнцеве, чей реальный образ оставался смутным: рука без перчатки, бросающая
золотой (второй раз мелькает этот золотой), а потом в образе ветреной невской весны — как
вихрь, как порыв, стремительно врывается Таня, еще девочка, в воспоминания героя. Прошлое
постоянно видится затуманенным: «сквозь газовый узор занавески», сквозь вуаль; отраженным в
воде, в «пестром мареве скользящим «сквозь тень и свет».)
— Каково соотношение образов Тани и Иннокентия?
(С этим стремительным образом Тани контрастирует тяжеловесный, угрюмый образ
самого героя, Иннокентия. В маленьком отрывке, по существу, в одном предложении происходит
превращение героя из «несходчивого», учившегося тяжело, с надсадом троечника в способного
молодого человека, с блеском окончившего гимназию и поступившего на медицинский факультет.
Этим подчеркивается непредсказуемость жизни, неожиданность ее ходов.)
Задание.
Внимательно прочитаем абзац, начинающийся со слов «Еще об этой реке...».
— Какие художественные приемы создают картину?
Описание реки в следующем отрывке словно трепещет, колеблется, то приобретает
сказочную прелесть: к купальне, «ступеньками, с жабой на каждой ступеньке, спускалась
глинистая тропинка, начало которой не всякий отыскал бы среди ольшаника за церковью», то
натуралистическую предметность: Василий, сын кузнеца, «коренастый, корявый, в залатанных
брючках, с громадными босыми ступнями, окраской напоминающими грязную морковь» (неожиданное и очень точное, яркое сравнение).
Красота и приподнятость описания вечера («через
небо протягивалось что-то широкое, перистое, фиолетово-розовое — воздушный кряж с
отрогами») контрастирует тут же с просторечными словами в описании летучих мышей,
перечеркивающих красоту: «и уже шныряли летучие мыши — с подчеркнутой беззвучностью и
дурной быстротой перепончатых существ». Отметим ассонансы в первой части описания и
противопоставленную им аллитерацию во второй: звукопись позволяет «расслышать»
воспоминание героя, и это становится уже восприятием самого читателя. Мы словно слышим, как
с «залихватским хрустом» рвет крючок «из маленького, круглого, беззубого рта рыбы» Василий.
Отметим маленький круг беспомощного рыбьего рта, взаимно пересекающиеся круги
расходящегося по воде дождя, «среди которых появлялся другого происхождения круг, с внезапным центром, — прыгнула рыба или упал листок».
Отметим искусство Набокова разглядеть и показать неуловимое, невидимое: «незримый в
воздухе дождь», «подводные судороги», границу «однородных, но по-разному сложенных стихий
— толстой речной воды и тонкой воды небесной». Отметим контрастность, меткость и
необычность эпитетов, относящихся к слову «вода»: «толстая» и «тонкая». Отметим
неожиданность противопоставления земного и небесного как «речного» и «небесного» — все
вода, все течет, все проходит, и все существует. Как напишет позже Набоков: «Ничто никогда не изменится. Никто никогда не умрет».
Отметим соседство неуловимого, «небесного», высокого и предельно конкретного,
плотского, земного, «низкого»: «Крестьянские ребятишки... дрожа, стуча зубами, с полоской
мутной сопли от ноздри ко рту, натягивали штаны на мокрые ляжки».
Задание.
Прочитаем следующий абзац: «В то лето...».
— Каково значение образа круга?
Второй раз изображается отец, который видит «с ужасом и умилением» в сыне себя в юности. Это еще один круг — жизненный, отсюда этот «ужас» и «умиление». Далее, —
«фотография покойной жены... с прелестным овальным лицом», овальность подчеркивается повторением слова. Образ круга и на границе сна и яви: «иная греза принимала особый оборот —
сила ощущения как бы выносила его из круга сна...». Настойчивое повторение образа круга на разных уровнях смысла — от конкретного до условного, метафорического («оборот», «круг сна»)
— рождает ощущение неизбежности, всеобщности, повторяемости жизненного круга.
— Какова роль лексики, грамматических и синтаксических конструкций в подглавке «По утрам он шел в лес...»?
(Грамматическая форма «по утрам» подчеркивает повторяемость действия, круговой характер времени. Инверсия в предложении «Юноша робкий, впечатлительный, обидчивый, он
особенно остро чувствовал социальную сторону вещей» выделяет эпитеты, характеризующие героя. Длинное предложение со сложной сочинительной и подчинительной связью,
повторяющимися союзами, вводными конструкциями воссоздает картину усадьбы в деталях и подробностях.
Эти подробности даются в восприятии героя, которому «казалось омерзительным все, что окружало летнюю жизнь Годуновых-Чердынцевых»: «жирненький
шофер» с «рыжей складкой затылка»; машина, «тоже противная», «седой лакей с бакенбардами, откусывавший хвосты новорожденным фокстерьерам» (подчеркивается
несоответствие благообразного облика лакея и его действий), «бабы-поденщицы». Слово словно пробуется на вкус, на зуб: «челядь», повторял он, сжимая челюсти, со сладострастным
отвращением». Ощущение плоти слова вообще характерно для творчества Набокова.)
— Как ведется повествование в подглавке «В первый раз, кажется, он их увидел с холма...»?
(Картина кавалькады всадников, среди которых Таня и ее брат, рисуется так, будто действительно видится впервые — ярко, подробно, детально. Потом в повествование
вклинивается, кажется, голос автора: «Ну-с, пожалуйста: жарким днем в середине июня...». Словно писатель иронически обращается к читателю, дает подсмотреть, как он пишет.
Следующий абзац начинается тем, чем закончился предыдущий — цепь времени не размыкается. Прошлое высвечивается до мельчайших подробностей: «то к правой, то к левой ключице
прилипала рубаха», «букет ночных фиалок», «темно-синие чашки». Необычно и ностальгически окрашен эпитет в словосочетании «русский пятнистый свет». Комплекс ощущений — световых,
цветовых, звуковых, обонятельных — делает прошлое зримым, осязаемым, живым, реальным. Например, в предложении, в котором действует незначительная вроде бы, эпизодическая
фигура: «Экономка, в горжетке, со стальными, зачесанными назад волосами, уже разливала шоколад…».
Круг становится объемным — превращается в мокрый мячик для тенниса.)
— В чем особенности художественного построения этого отрывка?
(Отрывок построен так, что напряжение возрастает постепенно, и то, ради чего он
написан, проявляется в конце, как неотвратимость судьбы: скользящее сквозь тень и свет, еще
неясное, но уже грозящее роковым обаянием, лицо Тани».
Первое предложение следующего отрывка («Уселись») как будто является переносом из
предыдущего. Вспомним прием переноса (анжанбеман), например, у Пушкина в «Евгении Онегине»: И, задыхаясь, на скамью // Упала...».)
— Как развивается образ круга в этом отрывке (самом большом)?
(Герой находится в самом тенистом конце — в прямом и переносном смысле. Здесь как
бы соединялись кольцами липовой тени люди разбора последнего» — круг людей одного сорта
соединяется неосязаемым и неуловимым кругом тени. Так же неуловимо прочерчивая круги,
вращается и медленно падает на скатерть «липовый летунок». Это замедленное круговое
движение привораживает взгляд, создает паузу в повествовании. Образ круга все более
настойчив, но и неявен, он лишь угадывается то в движении, то в кружевах старухи, то в
мячике, который подбрасывает на ладони Таня. «К центру их жизни он все равно не был допущен,
а пребывал на ее зеленой периферии...» — тоже круг. Этот отрывок — история любви,
неодолимого влечения, суженая круга, в который, как в водоворот, затягивает героев.
Кульминация рассказа — объяснение героев, происходит при свете небесного круга — «огромной, быстро поднимавшейся луны».)
— В чем особенность развития действия в финале рассказа?
(После несостоявшегося счастья действие развивается стремительно: мелькают
жизненные перипетии, жизнь прочерчивается словно пунктиром (вспомним рассказ Бунина
«Холодная осень», 1944 г.). Война с немцами, революция, эмиграция — обо всех этих событиях
говорится вскользь. События, которые могли бы составить содержание романа. Набоков
помещает в один, пусть и большой, абзац. Герой случайно узнает о гибели отца Тани, наконец,
случайно, в Париже, встречает и мгновенно узнает ее мать. Жизненный водоворот вновь приводит героя к Тане.)
— Как происходит «замыкание» круга в последней части рассказа?
— Куда выводит читателя этот круг?
(Встреча с «утончившейся» за двадцать лет Таней потрясает героя. Ему хочется
плакать — не о погибшем отце Тани, а о своем бестолковом, нелепом и прекрасном прошлом, в
котором он сам отгородил себя от Тани кругом своего плебейского высокомерия и гордости.
«Вдруг Иннокентий почувствовал: ничто-ничто не пропадает, в памяти накопляются
сокровища, растут скрытые склады в темноте, в пыли, и вот кто-то проезжий вдруг требует у
библиотекаря книгу, не выдававшуюся двадцать лет». Собственное прошлое кажется не только
герою, но и писателю книгой, а книги — разыгранными собственными воспоминаниями.
Волнение героя передается и непосредственно («Странно: дрожали колени»), и
недоуменным восклицанием (без восклицательной интонации!) то ли героя, то ли автора («Вот
какая потрясающая встреча»), и опосредованно («привстал, чтобы вынуть из-под себя свою же задавленную шляпу»).
Наконец, объясняется это «ужасное беспокойство», и мы возвращаемся к началу круга:
«Во-первых, потому что Таня оказалась такой же привлекательной, такой же неуязвимой, как и некогда…».)
V. Заключительное слово учителя
Если мы начнем читать сначала, замкнув круг, вдруг окажется, что мы смотрим на
знакомые строчки другими глазами, приходит сочувствие герою, сопереживание, размышления о
своих несбывшихся надеждах. Любимая женщина оказывается вне круга героя, ему остается лишь
круг воспоминаний, связанных с ней. Сожаление и беспокойство по поводу потерянной любви
усиливается ностальгией, «бешеной тоской по России», по молодости.
И читатель движется уже не по кругу, а по спирали — в глубь рассказа.
Домашнее задание
1. Письменный разбор рассказа Набокова (по выбору).
2. Индивидуальное задание (2—3 ученика): подготовить доклады по произведениям В. Распутина, В. Астафьева, Ф. Абрамова и Ч. Айтматова.
Вариант уроков 1—2.
Роман В. В. Набокова «Приглашение на казнь»
Цели урока: показать некоторые особенности творчества В. В. Набокова; дать представление о специфике художественного стиля писателя; развивать умения и навыки
анализа текста.
Методические приемы: лекция учителя, аналитическая беседа, сообщения учеников.
Оборудование: портрет В. В. Набокова.
Ход урока
I. Слово учителя
Вступительную часть см. в уроке по рассказу Набокова «Круг».
Трудно сказать, с какого произведения лучше начать знакомство с творчеством Набокова. Возможно, с рассказов, с ранних романов. Может быть, прислушаться к
мнению самого автора?
В интервью, данном Набоковым своему бывшему студенту Альфреду Аппелю, на вопрос: «Это все равно, что при людях спрашивать отца, кого из детей он больше любит, но, может быть,
есть все-таки роман, к которому Вы особенно привязаны, который Вы цените больше других?» — писатель ответил: «Привязан — больше всего к «Лолите», ценю — «Приглашение на казнь». Там
же Набоков называет «Приглашение на казнь» «самым сказочным и поэтическим» из его романов. Этот роман, написанный Набоковым в 1934 году, и будет сегодня предметом нашего разговора.
II. Аналитическая беседа
Прежде всего, внимание привлекает имя главного героя. Чем объясняется выбор автором такого необычного имени — Цинциннат?
(Из комментариев к роману узнаем: Цинциннат Люций Квинций (V век до н. э.) —
политический деятель, образец республиканских добродетелей, в трудные для Рима периоды
дважды избирался диктатором. Набоков имеет в виду его сына Цинцинната Кезона,
славившегося красноречием, обвиненного плебеями в чрезмерной гордости. Был вынужден уйти в
изгнание. Его отец уплатил за него столь большой штраф, что сам оказался нищим. Черты
исторического Цинцинната обыгрываются в судьбе и характере набоковского героя.
Красноречие оборачивается косноязычием и трудностями в письменной и устной речи.
Знаменитый отец превращается в случайного, почти несуществующего и т. д.» (О. Дарк).)
— Как эти факты помогают понять замысел романа? О чем «Приглашение на казнь»?
(Замечаем ключевые слова, которые могут помочь понять тему романа:
«республиканский», «диктатор», «плебеи», «гордость». История Цинцината находится как бы
вне времени и пространства. Она могла произойти и в Древнем Риме, и в современной нам
стране. В первом прочтении роман часто воспринимается как политическая сатира,
обличающая подавление личности в тоталитарном государстве. Тема тоталитарного
государства, уничтожение личности, несвобода сознания — одна из вечных в искусстве.)
— Что находится в центре авторского внимания?
(В центре повествования Набокова — человек, который обречен полностью раствориться в мире единодушного безличия.
Набоков был противником деспотизма в любых его проявлениях. Он резко высказывался
по поводу диктаторов, говорил, что мечтает дожить до того дня, когда Сталина и Гитлера
отправят на необитаемый остров. Свое отношение к деспотическим режимам Набоков выразил
в романе: писатель создал целый мир, пронизанный беспросветной пошлостью, и в то же время
поставил под сомнение реальность его существования. Тем самым писатель как бы
перечеркивает, уничтожает, стирает античеловеческий мир.)
— Каким образом создается мир романа? В чьем восприятии он дается?
(Действие романа происходит в вымышленном государстве, требующем от своих
граждан «полной прозрачности». Происходящее в романе дается в восприятии главного героя,
несчастного, страдающего человека. Мир словно преломляется в кривом зеркале его сознания,
предстает бессмысленным а грубым фарсом: смертный приговор «сообразно с законом»
объявляют шепотом, все встают, «обмениваясь улыбками». Это несоответствие подчеркивает
противоестественность событий.
Многое в романе напоминает театральное действо. Например, основное занятие героя в
тюрьме — изготовление мягких кукол русских писателей-классиков для школьниц.
Многочисленные персонажи романа: тюремщики, палач, посетители — являются некими
гротескными муляжами. Имена, речевые характеристики, облик этих «пародий», как называет
их Цинциннат, часто представляют реминисценции из каких-то литературных произведений.
Юная Эммочка, дочь начальника тюрьмы, носит имя героини романа Флобера «Госпожа
Бовари», мсье Пьер — имя героя «Войны и мира».
Условность созданного Набоковым мира не отменяет серьезность проблем, поднятых
автором. Автор, создавая свой художественный мир, использует прием игры. Через игру часто
раскрывается замысел произведения. Пример — описание игры в «нетки» (гл. Х — читаем,
анализируем.).
— Какова история жизни главного героя? Что за преступление совершил Цинциннат?
(Цинциннат не знает отца — он родился от безвестного прохожего, а с матерью,
«зачавшей его ночью на прудах», знакомится только на третьем десятке».
Преступление, за которое должны казнить героя, состоит в том, что он «непрозрачен»,
«непроницаем для окружающих», у него есть «своя особенность». Цинциннат знает о своей
особости», чувствует опасность этого обстоятельства и тщательно старается его скрыть,
всячески изощряясь.
Вина Цинцинната в том, что он не доступен пониманию окружающих, неспособен жить
по закону «общих мнений». Отсюда конфликт личности и массы, конфликт «я» и мы». Вспомним
замятинский роман «Мы».)
— Как окружающие относятся к Цинциннату?
(Общество отторгает героя, но лицемерно выражает готовность принять Цинцинната
в свои «объятья», если он раскается в своей «гносеологической гнусности».
Уговоры окружающих выглядят издевательством. Шурин советует. «Покайся,
Цинциннатик (...) Авось еще простят?» и «острит» — предлагает прочесть слово «ропот» в
обратном порядке.
Директор тюрьмы Родриг Иванович, тоже «заботится» о Цинциннате: «Если бы сейчас
честно признал свою блажь, честно признал, что любит то же самое, что любим мы с вами,
например, на первое черепаховый суп, говорят, это стихийно вкусно, то есть я хочу только
заметить, что он честно признал и раскаялся, — да, раскаялся бы, — вот моя мысль, — тогда
была бы для него некоторая отдаленная — не хочу сказать надежда, но во всяком случае...»
Даже близкий человек, жена Марфинька, просит его покаяться: «Я чутьем поняла, что
каждое твое слово невозможно, недопустимо (...) откажись от всего, от всего. Скажи им, что
ты невиновен, а что просто куражился, скажи им, покайся, сделай это».
Никого на самом деле не интересует, что думает сам Цинциннат. Он должен думать, как все.)
— В чем заключается центральный конфликт романа?
(Центральный конфликт романа — трагическое противостояние духовной
индивидуальности моральному диктату. «Меня убивают!» — кричит Цинциннат, но страдания
человека, приговоренного к смерти, никого не волнуют, никто не обращает на это внимания.
Душевные переживания героя изображены писателем в мельчайших подробностях, с глубоким
психологизмом. Цинциннат и остальные герои не просто не понимают друг друга, они находятся
как бы в разных измерениях. Поэтому конфликт может быть разрешен только трагически.)
— Какие детали подчеркивают абсурдность изображаемого мира?
(Детали, на которых фиксируется внимание читателя, кажется, не принадлежат
реальному миру. Например, паук, повисший в камере Цинцинната, сделан из латуни. Циферблат
на тюремных часах не имеет стрелок, палачи называют его «суженным», «зато каждые полчаса
сторож смывает старую стрелку и малюет новую, — вот так и живешь по крашенному
времени». Здесь деталь создает еще и образ абсурдного, нереального времени. Неестественны и
чувства, эмоции героев: слезы похотливой Марфиньки не солоны и не сладки — «просто капли
комнатной воды». На казнь приглашает афиша с текстом: «Талоны циркового абонемента
действительны». Изощренное, циничное издевательство происходит как само собой
разумеющееся, без эмоций, «шепотом»).
— Как развиваются в романе излюбленный набоковский мотив — мотив псевдолюбви?
Есть ли взаимность в любви героев?
(В любви Цинцинната к Марфиньке нет взаимности, ее слезы — вода (здесь реализация метафоры), торжествует тема предательства.
Несмотря на постоянные измены жены, ее предательства, Цинциннат стремится
видеть жену, «сказать ей два слова он страдает от непонимания, осознает «мнимость» вещей,
из которых сбит этот «мнимый мир».
В письме жене он пишет: «Марфинька, сделай необычайное усилие и пойми, пускай сквозь
туман, пускай уголком мозга, но пойми, что происходит, Марфинька, пойми, что меня будут
убивать (...) Вероятно, я все-таки принимаю тебя за кого-то другого, — думая, что ты поймешь
меня, — как сумасшедший принимает зашедших родственников за звезды, за логарифма, за
вислозадых гиен (...) Марфинька, в каком-то таком кругу мы с тобой вращаемся, — о, если бы ты
могла вырваться на миг, — потом вернешься в него, обещаю тебе, многого от тебя не
требуется, но на миг вырвись и пойми, что меня убивают, что мы окружены куклами и что ты
кукла сама».
Эти отчаянные слова безнадежны. Кукла не может ни понимать, ни действовать
самостоятельно. Скорее, это письмо Цинцинат обращает к себе самому — он один живой
человек и он одинок совершенно. Он осознает, что принимает Марфиньку за кого-то другого за
человека, хотя она «кукла», понимает, что вырваться из «круга» невозможно.)
— В чем проявляется мотив «потерянного рая» в романе?
(«Потерянный рай» в романе отнесен автором в далекое прошлое. В камере смертников
Цинцинат рассматривает старинные журналы и противопоставляет «далекий мир»
«призракам, оборотням, пародиям»: «то был далекий мир, где самые простые предметы
сверкали молодостью и врожденной наглостью, обусловленной тем преклонением, которым
окружался труд, шедший на их выделку. То были годы всеобщей плавности; (...) грация
спадающей воды, ослепительные подробности ванных комнат, атласистая зыбь океана с
двукрылой тенью над ней. Все было глянцевито, переливчато, все страстно тяготело к некоему
совершенству...» Этот «далекий мир» ярок, светел, осязаем, материален, в отличие от
призрачности мира, в котором находится герой. Хотя «далекий мир» тоже не слишком реален —
во-первых, он остался в далеком прошлом, во-вторых, он слишком идеален, чтобы существовать
на самом деле.
Герой, осознающий, что живет в мнимом мире, чувствует «дикий позыв к свободе, к
самой простой, вещественной, вещественно-осуществимой свободе». Свобода здесь понимается
как освобождение от призраков, как стремление ощутить вещный, реальный мир. Абстрактное
понятие «свобода» в сочетании с определением «вещественная» является, пожалуй,
оксюмороном, который подчеркивает невозможность осуществления мечты героя.)
— Как разрешается конфликт в романе?
(Цинциннату, живому человеку, приходится зависеть от призраков, и они делают с нам,
что хотят. В финале романа Набоков, кажется, устраняет эту несправедливость: уже за
гранью бытия герой одерживает победу. Он срывает тщательно подготовленное представление
о мнимом мире», сохраняет себя как личность, не «облобызавшись» со своими мучителями,
умирает до того, как ему отрубят голову: «Все расползалось. Все падало. Винтовой вихрь
забирал и крутил пыль, тряпки (..) и Цинциннат пошел среди пыли, и падших вещей, и
трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа,
подобные ему».)
— Какие литературные ассоциации (реминисценции) возникают в связи с таким разрешением конфликта?
(Явно просматривается развитие традиций Ф. М. Достоевского о бунте личности
против морально-идеологического и государственного тоталитаризма. Само заглавие романа
«Приглашение на казнь» является анаграммой названия романа Достоевского «Преступление и
наказание». Достоевский оптимистично предсказывал, что если хотя бы один только «господин
с насмешливою физиономией» откажется жить «по табличке», то всеобщее «хрустальное»
благополучие взорвется. Набоков же пишет об уничтожении личности тоталитаризмом, о
трагической невозможности противостоять всеобщему абсурду.)
Возникают и ассоциации с гоголевским «маленьким человеком». Гоголь часто наделял
своих героев силой, волей, способностью к действию уже за гранью реальной жизни, за гранью
ясного сознания (Петербургские повести: «Невский проспект», «Шинель», «Записки
сумасшедшего»...)
Комментарий учителя
Рассказ самого В. В. Набокова «Облако озеро, башня» является своеобразным
произведением-спутником «Приглашения на казнь». В этом рассказе есть эпизод, когда героя,
Василия Ивановича, решившего отделиться от экскурсии и поселиться в домике над озером,
насильно увлекают обратно. Он сопротивляется: «Я буду жаловаться, — завопил Василий
Иванович. — Отдайте мне мой мешок. Я вправе остаться где желаю. Да ведь это какое-то
приглашение на казнь, — будто добавил он, когда его подхватили под руки».)
— Как бы вы определили жанр романа «Приглашение на казнь»? Ассоциации с какими
литературными произведения ми вызывает этот роман?
(Фантастическая антиутопия, книга-гротеск, близкая к традициям Кафки, к его
«Процессу», к «Прекрасному новому миру» Хаксли, к роману Оруэлла «1984», который был написан уже после «Приглашения».)
— Как можно трактовать финал романа?
(Главный вопрос — остался ли жив Цинциннат? Как будто бы нет, но у эшафота
появляются парки, богини судьбы. Некоторые критики считают, что ответа на этот вопрос не
существует, так как бессмысленно задавать сам вопрос. Отрубали или нет герою голову — не все ли равно?
Другие критики которые полагают, что жизнь Цинцинната — это уже смерть. У
самого же героя после казни и начинается настоящая жизнь: он уходит к существам, «подобным ему».
Третьи утверждают: в «Приглашении на казнь» нет реальной жизни, как нет и
реальных персонажей, за исключением Цинцинната. Все происходящее с ним — его творческий
бред, который заполняет игра приемов и образов. Игра заканчивается — текст обрывается.
Вопрос о казни Цинцинната вообще не стоит, так как на протяжении всего произведения мы
видим его в воображаемом мире, где никакие реальные события невозможны. В заключительных
строках мы наблюдаем возвращение Цинцинната из мира вымышленного в мир реальный.)
Обмен мнениями о трактовках финала романа.
III. Мини-практикум по роману
1. Нина Берберова вспоминала о своем первом знакомстве с прозой Набокова: «Я села
читать эти главы, прочла их два раза. Огромный, зрелый, сложный современный писатель был
передо мной, огромный русский писатель, как Феникс, родился из огня и пепла революции и
изгнания. Наше существование отныне получало смысл. Все мое поколение было оправдано».
— Как вы понимаете это высказывание? Как вы прокомментируете фразу «Все мое
поколение было оправдано»?
2. Прочитайте высказывания критиков о творчестве Набокова: «Слишком уж явная
литература для литературы» (Г. Адамович); «Очень талантливо, но неизвестно дня чего» (В. Варшавский).
— Согласны ли вы с мнением критиков? Каковы основания для подобной оценки творчества Набокова?
3. В. Ерофеев писал о романе Набокова «Приглашение на казнь»: «Мир пошлости в этом
романе оформился в тоталитарное измерение, приобрел орудия изощренных пыток, репрессивный
аппарат (...) Пошлость играет с героем как с игрушкой, крутит, вертит им и уничтожает».
— Как вы понимаете мысль Ерофеева? Что понимается под словом «пошлость»?
4. Исследователь творчества Набокова Н. Анастасьев пишет: «Ровесник века, Владимир
Набоков был свидетелем его неслыханных трагедий и его величественных взлетов. Но ничто — ни
революция, ни атомные взрывы — даже отдаленно не отозвались в его книгах».
— Согласны ли вы с мнением Н. Анастасьева? Приведите аргументы в защиту своего мнения.
5. Какие литературные реминисценции вы увидели на страницах романа «Приглашение на казнь»?
6. Каков смысл эпиграфа к роману: «Как сумасшедший мнит себя Богом, так мы считаем
себя смертными»? (Эти слова Набоков приписывает вымышленному им писателю Делаланду.)
7. В чем своеобразие композиции романа?
8. Какова функция мотива сна в романе?
9. Вспомните, каковы были ваши первые впечатления от произведений Набокова?
Изменились ли они, когда вы познакомились с ними подробнее?
Домашнее задание
Написать сочинение по роману «Приглашение на казнь».
Дополнительный материал
Нина Берберова однажды заметила: «Набоков не только пишет по-новому, он учит также, как
читать по-новому. Он создает своего читателя. В статье «О хороших читателях и хороших писателях»
Набоков излагает свой взгляд на эту проблему.
«Следует помнить, что произведение искусства — это всегда создание нового мира, и поэтому
прежде всего надо попытаться как можно полнее понять этот мир во всей его обжигающей новизне, как не
имеющий никаких связей с мирами, нам уже известными. И лишь после того, как он будет подробно
исследован — лишь после того! — можно отыскивать его связь с другими художественными мирами и
другими областями знания.
(...) Искусство писать превращается в пустое занятие, если оно не является прежде всего
искусством видеть жизнь через призму вымысла.(...) Писатель не просто упорядочивает внешнюю сторону
жизни, но переплавляет каждый ее атом».
Набоков считал, что читатель должен иметь воображение, хорошую память, чувство слова и,
самое главное, — художественное чутье.
«Есть три точки зрения, с которых можно рассматривать писателя: как рассказчика, учителя и
мага. Большой писатель обладает всеми тремя свойствами, но маг в нем преобладает, именно это и делает
его большим писателем. Рассказчик нас попросту развлекает, возбуждает ум и чувства, дает возможность
совершить далекое путешествие, не тратя на него слишком много времени. Несколько иной, хотя и не
обязательно более глубокий, ум ищет в художнике учителя — пропагандиста, моралиста, пророка (именно
этой последовательности). К тому же, к учителю можно обращаться не только за моральными поучениями,
но и за знаниями, фактами. (..) Но прежде всего большой художник — всегда великий маг, и именно в этом
заключается самый волнующий момент для читателя: в ощущении магии великого искусства, созданного гением, в стремлении понять своеобразие его стиля, образности, строя его романов или стихов».
