Дмитрий Сергеевич Лихачев[1] (1906 – 1999)
Из книги "Земля родная"[2]
Прошлое должно служить современности!
Русские, белорусы и украинцы — не только родные по происхождению, по языку, по современной культуре. У нас общее великое прошлое; период в триста лет,
XI—XIII вв., общий для наших литератур. Это период полного единства, когда не представляло даже важности, где создан тот или иной памятник — в Киеве,
Новгороде, во Владимире Залесском, в Турове или в Полоцке. Это период, когда наша общая литература жила единой любовью к общей родной Руси, едиными идеями,
едиными интересами, едиными художественными принципами, едиными связями с литературами южных славян и Византии.
Бессмертное “Слово о полку Игореве” родилось на стыке земель нынешних советских — русского, украинского и белорусского — народов, неоспоримых и бережных
хозяев великого “Слова”.
“Слово о полку Игореве” создано в тот период истории Руси, когда еще не было разделения на три восточнославянских народа — великорусский, украинский и
белорусский. Следовательно, оно в равной мере принадлежит этим трем братским народам. Однако оно — больше, чем просто принадлежит им: в известной мере оно
является символом их единства и братства.
Мы — народы-братья, и у нас одна любимая мать — Древняя Русь. Мы должны особенно беречь и изучать эту нашу общую, материнскую литературу, литературу XI—XIII вв.,
ибо это память о нашей общей матери, во многом определившей последующее развитие братских литератур и все последующие наши литературные связи. Мне хотелось бы
дать почувствовать, какой замечательной в художественном отношении была эта материнская литература, какой она была великой и великолепной.
Для этого нужно еще раз сказать о стиле динамического монументализма как о стиле литературы XI—XIII вв. в целом (не только в изображении человека), о стиле,
связанном со стилем живописи, архитектуры, науки того времени, о стиле, охватывавшем всю культуру общего нам (белорусам, русским и украинцам) времени.
Несколько слов о том, что я называю “стилем”. Я имею в виду не стиль языка писателя, а стиль в искусствоведческом смысле этого слова, охватывающий собой и
язык, и композицию, и тематику произведения, и художественный взгляд на мир, и т. д. Неправильно представлять себе стиль как форму — стиль охватывает собой и
содержание, и идеи произведения.
Стиль — это некоторое единство, как бы кристаллическая порода всякого искусства, в котором по одному элементу можно определить и все остальные, узнать —
“по когтям льва”.
Для определения стиля огромное значение имеет нахождение его “доминанты”— доминанты стиля. Для XI — XIII вв. эта доминанта состоит в том, что в этот
период эстетически ценным признается все, что воспринято в больших дистанциях — пространственных, исторических, иерархических и, соответственно, все
церемониальное, все освещенное и освященное с больших дистанций пространства, времени и ценностей иерархии.
В это время все события рассматриваются как бы с огромной, заоблачной высоты. Даже само творчество как бы требовало того же пространственного характера.
Произведения создавались в разных географических пунктах. Многие произведения писались несколькими авторами в разных концах Русской земли. Летописи все время
перевозились с места на место и повсюду дополнялись местными записями. Происходил интенсивнейший обмен историческими сведениями между Новгородом и Киевом,
Киевом и Черниговом, Черниговом и Полоцком, Переяславлем Русским и Переяславлем Залесским, Владимиром Залесским с Владимиром Волынским. В обмен летописными
сведениями были втянуты самые отдаленные пункты Руси. Летописцы как бы искали друг друга за сотни перст. И нет ничего более неправильного, как представлять
себе летописцев отрешенными от жизни и замкнутыми в тиши своих тесных келий. Кельи могли и быть, но ощущали летописцы себя в пространстве всей Руси.
Этим же чувством пространства объясняется особый интерес в Древней Руси к жанру “хождений”. Литература Руси XI—XIII вв. в целом — это своеобразное
“хождение”. Завязываются связи с Византией, Болгарией, Сербией, Чехией и Моравией, делаются переводы со многих языков. Это литература, “открытая” для
переноса в нее многих произведений с юго-запада и запада Европы. Ее границы с соседними литературами очень условны.
Мы представляем себе монументальность как нечто неподвижное, косное, тяжелое. Монументализм Х—XVII вв. иной. Это монументализм силы, а сила — это масса
в передвижении. Поэтому Мономах в своем “Поучении” постоянно говорит о своих походах и переездах. Поэтому и в летописи события — это события в движении — походы,
переезды князя из одного княжения в другое.
В этих условиях становятся понятными и некоторые черты “Слова о полку Игореве”. “Слово” охватывает огромные пространства. Битва с половцами воспринимается
как космическое явление. Пение славы “вьется” с Дуная через море до Киева. Плач Ярославны обращен к солнцу, ветру; Днепру. Поэтому такое значение приобретают
в художественной ткани “Слова о полку Игореве” птицы, их перелеты на огромные расстояния. Там, где динамизм — там всегда приобретает особое значение время,
история.
В Древней Руси имели огромное значение исторические сочинения: летописи, исторические повести, жития. Литература повествовала только о том, что, до мысли
их авторов, было, существовало в прошлом, — вернее, происходило в прошлом, совершалось. Поэтому, для того чтобы показать значительность события, надо было
его сравнить с большими событиями прошлого: ветхозаветного, новозаветного или с прошлыми событиями истории Древней Руси: “такого не бывало еще от Владимира
Старого”.
Сравнения с событиями, происшедшими при дедах, пример дедов и отцов — постоянны в летописях, как и слава дедов и прадедов. Вспомните обращение киевлян
в летописи к Владимиру Мономаху или вспомните “Слово о полку Игореве”, “Слово о погибели” и многие другие произведения Древней Руси.
По-настоящему определить значительность событий настоящего можно только на фоне больших периодов истории. И чем значительнее современность, тем больший
период времени необходим для ее оценки.
Итак, “дистанция” — дистанция во времени и пространстве. Но феодальное общество было организовано иерархически, и поэтому требовалась еще одна дистанция —
иерархическая.
Героями литературных произведений Древней Руси были по преимуществу люди высоких иерархических положений: князья, иерархи церкви или “иерархи духа” выдающиеся
храбрецы или святые; люди, занимающие высокое положение, даже конкретно высокое; в “Слове о полку Игореве”— высоко на горах Киевских (Святослав Киевский) или
высоко на золотом столе в Галиче (Ярослав Осмомысл). От этого особая церемониальность литературы, ее праздничная парадность, этикетность. Даже смерть изображается
в литературе с церемониальным оттенком. Вспомните смерть Бориса и Глеба или описание смертей многих князей.
Это была литература “церемониального обряжения жизни”. Обратите внимание — какое значительное место эта церемониальность занимает в “Слове о полку Игореве”:
пение славы, плач, парад “сведомых кметей курян”. В церемониальных положениях описаны Ярослав Осмомысл и Святослав Киевский. Даже разгадывание сна боярами —
это своеобразная церемония. Вся древнерусская литература этого периода была литературой церемониального обряжения действительности. Именно этим объясняется,
что в литературных произведениях действие воспринималось прежде всего как процессия. Огромную роль в произведениях занимали перечисления — церемониальная полнота.
Это может быть продемонстрировано на многих примерах.
Каковы же исторические основы стиля динамического монументализма? Откуда он взялся, почему так сразу овладел эстетическим мировоззрением эпохи и в чем
его значение?
Стиль этот общий для Древней Руси и южных славян. В нем не было ничего “изобретенного” и он был органически связан с действительностью Древней Руси. Произошла смена формаций. От патриархально-родовой Русь перешла к феодальной. Произошла смена религий. Страх перед стихийными силами природы, типичный для язычества, в значительной мере прошел. Явилось сознание того, что природа дружественна человеку, что она служит человеку. Это с особенной силой выражено в “Поучении” Мономаха. Поэтому окружающее перестало только пугать человека. Человек “расправил плечи”. Перед человеком обнаружились пространства—соседние страны—Византия и Болгария в первую очередь. Обнаружилась глубина истории. Исторические события не были “спрессованы”в одном условном “эпическом времени”, а распределились хронологически. Появилось летосчисление. Вот почему такое значение приобрела хронологическая канва в летописи и в исторических произведениях. Прошлое оказалось длительным. Время преодолело замкнутость годичного цикла, которым было ограничено язычество. Историческое значение стиля монументального историзма чрезвычайно велико. Широкий взгляд на мир и историю позволил ярче ощущать единство всей обширной Руси в период, когда политические и экономические связи между отдельными областями ослабели. Идеология единства, сознание исторической общности и в последующее время в течение всего средневековья питалось теми силами, которые были “взяты в запас” в этот замечательный период, при жизни нашей общей матери — Древней Руси. Стиль динамического монументализма еще долго выражался в наших древних литературах — древнерусской, древнебелорусской и древнеукраинской, выполняя великую историческую миссию, служа идее единства наших народов, конкретно напоминая о единстве всей огромной территории Древней Руси в самой широкой исторической перспективе. Мы должны быть благодарными сыновьями нашей великой матери — Древней Руси. Прошлое должно служить современности!
Источник: Лихачев Д.С. Земля родная. – М.: Просвещение, 1983. С.249–252.
|
|
|
|
Дмитрий Сергеевич Лихачёв
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|