Мандельштам Осип Эмильевич (1891 – 1938) |
О стихотворении "На розвальнях, уложенных соломой..." |
На розвальнях, уложенных соломой, Едва прикрытые рогожей роковой, От Воробьевых гор до церковки знакомой Мы ехали огромною Москвой. А в Угличе играют дети в бабки И пахнет хлеб, оставленный в печи. По улицам меня везут без шапки, И теплятся в часовне три свечи. Не три свечи горели, а три встречи – Одну из них сам Бог благословил, Четвертой не бывать, а Рим далече – И никогда он Рима не любил. Ныряли сани в черные ухабы, И возвращался с гульбища народ. Худые мужики и злые бабы Переминались у ворот. Сырая даль от птичьих стай чернела, И связанные руки затекли; Царевича везут, немеет страшно тело – И рыжую солому подожгли. 1916 |
Источник: О.Мандельштам. Полное собрание стихотворений. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург: Академический проект, 1995. |
<...> по сравнению с "Камнем" строение образной ткани стихов Мандельштама стало неизмеримо сложней. В рассмотренных двух стихотворениях читателю легче разобраться, если он помнит, хотя бы смутно, миф о Федре и стихи Овидия и Тибулла – Батюшкова. Но когда в основе стихотворения лежит биографический эпизод, о котором читатель ничего не знает, то сплетение поэтических ассоциаций становится для него еще более загадочным. Таково, например, стихотворение "На розвальнях, уложенных соломой...". Возникало оно, по-видимому, приблизительно так. Мандельштам в это время был влюблен в Марину Цветаеву. Они познакомились в 1915 г. в Коктебеле, виделись зимой в Петербурге, а в феврале 1916 г. он приехал в Москву, они ездили по городу, и она "дарила ему Москву"; памятью об этом у нее остались несколько стихотворений к нему ("Ты запрокидываешь голову..." и др.). Цветаева любила отождествлять себя со своей тезкой Мариной Мнишек; Мандельштам оказывался в роли Самозванца, принявшего имя царевича Димитрия, убитого в Угличе. Цветаева вводила его в московское православие, как Мнишек вводила Лжедимитрия в римское католичество, – тема, близкая Мандельштаму по Чаадаеву. Цветаева быстро меняла свои увлечения, и Мандельштам предвидел себе скорый конец (так оно и оказалось: следующий его визит, летом 1916 г. в городок Александров, оказался неуместен и краток, о нем написано стихотворение "Не веря воскресенья чуду..." [Taubman, 1989; Vitins, 1989; Фрейдин, 1991].). Отсюда вереница ассоциаций: по Москве везут то ли убитого царевича для погребения, то ли связанного самозванца на казнь; над покойником горят три свечи, а над Русью занимается пожар Смуты, рыжий, как волосы Самозванца. Три свечи – реминисценция* из Цветаевой 1911 г.: "...Где-то пленнику приснились палачи. / Там, в ночи, кого-то душат, где-то там / Зажигаются кому-то три свечи". Три свечи ассоциируются с тремя встречами: Коктебель, Петербург, Москва, четвертой не бывать. Эти последние слова сразу напоминают старую идеологическую формулу: "Москва – третий Рим, а четвертому не бывать", и отсюда мысль переносится на тягу и вражду к Риму, общую для самозванца, Чаадаева и самого Мандельштама. Эта быстрая скачка мыслей – от свеч до Рима – вся вмещается в центральную строфу стихотворения: "Не три свечи горели, а три встречи – / Одну из них сам Бог благословил, / Четвертой не бывать, а Рим далече – / И никогда он Рима не любил". Для читателя, который ничего не знает о Цветаевой и о поездках с нею по Москве, эта строфа загадочнее всего. Без нее перед нами – синтетическая картина Москвы Смутного времени, сложенная приблизительно так же, как картина Лондона в "Домби и сыне". Но три встречи – это могут быть и встречи трех Лжедимитриев с Москвой (и только одного "Бог благословил" поцарствовать), и встречи человечества с Богом (Рим, Византия, Москва, или: иудейство, католичество, православие, или: православие, католичество, протестантство), и, вероятно, многое другое. Мандельштам сознательно не дает читателю ключа в руки: чем шире расходятся смыслы из образного пучка стихотворения, тем это лучше для него. <...> |
Источник: Гаспаров*, М.Л. Осип Мандельштам. Три его поэтики // О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики / М.Л.Гаспаров. – Санкт-Петербург: Азбука, 2001. – С. 193-259. |
*Реминисценция (от позднелат. reminiscentia – воспоминание), в художественном произведении (преимущественно поэтическом) отдельные черты, навеянные невольным или преднамеренным заимствованием образов или ритмико-синтаксических ходов из другого произведения (чужого, иногда своего). Пример: "Я пережил и многое и многих" (П. А. Вяземский) – "Я изменял и многому и многим" (В. Я. Брюсов). Как сознательный приём рассчитан на память и ассоциативное восприятие читателя. *Михаил Леонович Гаспа́ров (1935 – 2005) – российский литературовед и филолог-классик, историк античной литературы и русской поэзии, переводчик (с древних и новых языков), стиховед, теоретик литературы. |
|
|
Используются технологии uCoz