А.Н.Островский. Гроза. Действие IV - V


А.Н.Островский
(1823-1886)

Гроза[1]

Драма в пяти действиях

Лица*:

Савел Прокофьевич Дикой, купец, значительное лицо в городе.
Борис Григорьевич, племянник его, молодой человек, порядочно образованный.
Марфа Игнатьевна Кабанова (Кабаниха), богатая купчиха, вдова.
Тихон Иваныч Кабанов, ее сын.
Катерина, жена его.
Варвара, сестра Тихона.
Кулигин, мещанин, часовщик-самоучка, отыскивающий перпетуум-мобиле.
Ваня Кудряш, молодой человек, конторщик Дикова.
Шапкин, мещанин.
Феклуша, странница.
Глаша, девка в доме Кабановой.
Барыня с двумя лакеями, старуха 70-ти лет, полусумасшедшая.
Городские жители обоего пола.

*Все лица, кроме Бориса, одеты по-русски.

Действие происходит в городе Калинове,[2] на берегу Волги, летом. Между 3-м и 4-м действиями происходит 10 дней.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

На  первом  плане  узкая  галерея   со  сводами  старинной,  начинающей разрушаться постройки; кой-где трава  и  кусты за  арками – берег  и вид на Волгу.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Несколько гуляющих обоего пола проходят за арками.

1 - й. Дождь накрапывает, как бы гроза не собралась?
2 - й. Гляди, сберется.
1 - й. Еще хорошо, что есть где схорониться.

Входят все под своды.

Ж е н щ и  н а. А что народу-то  гуляет на бульваре! День праздничный, все повышли. Купчихи такие разряженные.
1 - й. Попрячутся куда-нибудь.
2 - й. Гляди, что теперь народу сюда набьется!
1 - й  (осматривая  стены).  А  ведь тут,  братец  ты  мой, когда-нибудь, значит, расписано было. И теперь еще местами означает.
2 - й. Ну да, как же! Само собой, что расписано было. Теперь, ишь ты, все впусте оставлено,  развалилось, заросло. После пожара так и  не поправляли. Да ты и пожару-то этого не помнишь, этому лет сорок будет.
1 - й. Что бы это такое,  братец ты  мой,  тут нарисовано  было? Довольно затруднительно это понимать.
2 - й. Это геенна огненная.[3]
1 - й. Так, братец ты мой!
2 - й. И едут туда всякого звания люди.
1 - й. Так, так, понял теперь.
2 - й. И всякого чину.
1 - й. И арапы?
2 - й. И арапы.
1 - й. А это, братец ты мой, что такое?
2 - й. А это литовское разорение.[4] Битва – видишь? Как наши с Литвой бились.
1 - й. Что ж это такое – Литва?
2 - й. Так она Литва и есть.
1 - й. А говорят, братец ты мой, она на нас с неба упала.
2 - й. Не умею тебе сказать. С неба так с неба.
Ж е н щ и н а. Толкуй  еще! Все знают, что с неба; и где был какой бой с ней, там для памяти курганы насыпаны.
1 - й. А что, братец ты мой! Ведь это так точно!

Входят Дикой  и  за  ним Кулигин  без  шапки. Все кланяются и принимают почтительное положение.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Дикой и Кулигин.

Д и к о й. Ишь ты, замочило всего. (Кулигину.) Отстань ты от меня! Отстань! (С сердцем.) Глупый человек!
К у л и г и н.  Савел Прокофьич,  ведь от этого, ваше степенство, для  всех вообще обывателей польза.
Д и к о й. Поди ты прочь! Какая польза! Кому нужна эта польза?
К у л и г и н. Да хоть  бы для вас, ваше степенство, Савел Прокофьич. Вот бы, сударь, на бульваре, на  чистом месте, и  поставить. А  какой расход? Расход пустой:  столбик каменный  (показывает  жестами размер каждой вещи), дощечку медную, такую  круглую, да шпильку, вот шпильку прямую (показывает  жестом), простую самую.[5] Уж я все  это прилажу и цифры вырежу  уже все сам. Теперь вы, ваше степенство, когда  изволите гулять или прочие  которые гуляющие, сейчас подойдете и видите, который час. А то этакое место прекрасное, и вид, и все, а  как  будто пусто. У нас  тоже,  ваше степенство, и проезжие бывают, ходят туда наши виды смотреть, все-таки украшение – для глаз оно приятней.
Д и к о й.  Да что  ты ко мне  лезешь со всяким вздором! Может, я с тобой и говорить-то  не хочу. Ты должен был прежде  узнать, в расположении ли я тебя cлушать, дурака, или нет. Что я тебе – ровный, что  ли!  Ишь ты, какое дело нашел важное! Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать.
К у л и г и н.  Кабы я со своим делом лез,  ну тогда был бы я виноват. А то я для общей пользы, ваше. степенство.  Ну что значит для общества каких-нибудь рублей десять! Больше, сударь, не понадобится.
Д и к о й. А может, ты украсть хочешь; кто тебя знает.
К у л и г и н. Коли я свои труды хочу даром положить, что же я  могу украсть, ваше степенство? Да меня здесь все знают, про меня никто дурно не скажет.
Д и к о й. Ну и пущай знают, а я тебя знать не хочу.
К у л и г и н.  За  что,  сударь  Савел Прокофьич,  честного человека обижать изволите?
Д и к о й.  Отчет, что ли,  я стану тебе давать!  Я и поважней тебя  никому отчета не  даю. Хочу так думать о  тебе, так и думаю. Для других ты  честный человек, а я думаю, что  ты  разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со  мной будешь? Так  ты  знай,  что  ты червяк. Захочу –  помилую, захочу – раздавлю.
К у л и г и н.  Бог с вами, Савел Прокофьич!  Я,  сударь, маленький  человек, меня обидеть недолго.  А я вам вот что доложу, ваше  степенство: "И в рубище почтенна добродетель!"[6]
Д и к о й. Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты!
К у л и г и н. Никакой я грубости вам, сударь, не делаю; а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города  сделать. Силы у вас, ваше степенство, много;  была б только воля на доброе дело. Вот хоть бы теперь то возьмем: у нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов.
Д и к о й (гордо). Все суета!
К у л и г и н. Да какая же суета, когда опыты были?
Д и к о й. Какие-такие там у тебя громовые отводы?
К у л и г и н. Стальные.
Д и к о й (с гневом). Ну, еще что?
К у л и г и н. Шесты стальные.
Д и к о й  (сердясь более и более). Слышал, что  шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты! Ну, а еще что?
К у л и г и н. Ничего больше.
Д и к о й. Да гроза-то что такое, по-твоему, а? Ну, говори.
К у л и г и н. Электричество.
Д и к о й (топнув  ногой). Какое еще там елестричество! Ну,  как  же ты  не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается,  чтобы мы чувствовали, а  ты хочешь шестами да  рожнами какими-то, прости  господи, обороняться.  Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А, говори! Татарин?
К у л и г и н. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:
[7]

Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.

Д и к о й. А за эти слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные, прислушайте-ко, что он говорит!
К у л и г и н.  Нечего делать,  надо  покориться! А  вот когда  будет  у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)
Д и к о й.  Что ж  ты,  украдешь,  что  ли,  у кого!  Держите  его!  Этакой фальшивый мужичонко! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к  народу.) Да  вы,  проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не  хотел нынче сердиться,  а он, как нарочно, рассердил-таки.  Чтоб  ему  провалиться!   (Сердито.)   Перестал,  что   ль, дождик-то?
1 - й. Кажется, перестал.
Д и к о й. Кажется! А ты, дурак, сходи да посмотри. А то – кажется!
1 - й (выйдя из-под сводов). Перестал!

     Дикой уходит, и  все за ним. Сцена несколько  времени пуста.  Под своды быстро входит Варвара и, притаившись, высматривает.



ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Варвара и потом Борис.

В а р в а р а. Кажется, он!

     Борис проходит в глубине сцены.

Сс-сс!

Борис оглядывается.

 Поди сюда. (Манит рукой.)

     Борис входит.

Что нам с Катериной-то делать? Скажи на милость!
Б о р и с. А что?
В а р в а р а.  Беда ведь, да  и только.  Муж приехал, ты знаешь ли это? И не ждали его, а он приехал.
Б о р и с. Нет, я не знал.
В а р в а р а. Она просто сама не своя сделалась!
Б о р и с. Видно, только я и пожил десяток деньков, пока! его  не  было. Уж теперь не увидишь ее!
В а р в а р а. Ах  ты  какой! Да ты слушай!  Дрожит вся,  точно  ее лихорадка бьет;  бледная  такая,  мечется  по  дому, точно  чего ищет.  Глаза,  как  у помешанной! Давеча утром плакать  принялась,  так и рыдает. Батюшки мои!  что мне с ней делать?
Б о р и с. Да, может быть, пройдет это у нее!
Варвара.  Ну,  уж едва ли.  На мужа  не  смеет глаз  поднять.  Маменька замечать это стала, ходит да все ,на нее косится, так змеей и смотрит; а она от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да и боюсь я.
Б о р и с. Чего же ты боишься?
В а р в а р а.  Ты ее не знаешь! Она ведь чудная какая-то у нас. От нее все станется! Таких дел наделает, что...
Б о р и с.  Ах,  боже  мой!  Что  же  делать-то? Ты  бы  с  ней  поговорила хорошенько. Неужели уж нельзя ее уговорить?
В а р в а р а. Пробовала. И не слушает ничего. Лучше и не подходи.
Б о р и с. Ну, как же ты думаешь, что она может сделать?
В а р в а р а.  А вот что: бухнет мужу в ноги да  и расскажет все. Вот чего я боюсь.
Б о р и с (с испугом). Может ли это быть?
В а р в а р а. От нее все может быть.
Б о р и с. Где она теперь?
В а р в а р а. Сейчас с мужем на бульвар пошли, и маменька с  ними.  Пройди и ты,  коли  хочешь.  Да  нет,  лучше  не ходи,  а то она,  пожалуй,  н  вовсе растеряется.

     Вдали удар грома.

Никак,  гроза?  (Выглядывает.)  Да и  дождик. А  вот  и народ  повалил. Спрячься там где-нибудь, а я тут на виду стану, чтоб не подумали чего.

 Входят несколько лиц разного звания и пола.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Разные лица и потом Кабанова, Кабанов, Катерина и Кулигин.

1 - й.   Должно   быть,   бабочка-то  очень  боится,  что  так  торопится спрятаться.
Ж е н щ и н а.  Да уж как ни прячься! Коли  кому на роду написано, так никуда не уйдешь.
К а т е р и н а (вбегая). Ах, Варвара! (Хватает ее за руку и держит крепко.)
В а р в а р а. Полно, что ты!
К а т е р и н а. Смерть моя!
В а р в а р а. Да ты одумайся! Соберись с мыслями!
К а т е р и н а. Нет! Не могу. Ничего не могу. У меня уж очень сердце болит.
К а б а н о в а  (входя).  То-то  вот,  надо жить-то  так,  чтобы всегда  быть готовой ко всему; страху-то бы такого не было.
К а б а н о в. Да какие  ж, маменька, у нее грехи такие могут быть особенные: все такие же, как и у всех у нас, а это так уж она от природы боится.
К а б а н о в а. А ты почем знаешь? Чужая душа потемки.
К а б а н о в (шутя). Уж разве без меня что-нибудь, а при мне, кажись, ничего не было.
К а б а н о в а. Может быть, и без тебя.
К а б а н о в (шутя). Катя, кайся,  брат,  лучше, коли в чем грешна. Ведь  от меня не скроешься: нет, шалишь! Все знаю!
К а т е р и н а (смотрит в глаза Кабанову). Голубчик мой!
В а р в а р а. Ну, что ты пристаешь! Разве не видишь, что ей без тебя тяжело?

     Борис выходит из толпы и раскланивается с Кабановым.

К а т е р и н а (вскрикивает). Ах!
К а б а н о в.  Что  ты  испугалась! Ты  думала – чужой? Это знакомый! Дядюшка здоров ли?
Б о р и с. Слава богу!
К а т е р и н а (Варваре). Что ему еще надо от меня?.. Или ему мало этого, что я так мучаюсь. (Приклоняясь к Варваре, рыдает.)
В а р в а р а  (громко, чтобы мать слышала).  Мы с ног сбились, не знаем, что сделать с ней; а тут еще посторонние лезут! (Делает Борису знак, тот отходит к самому выходу.)
К у л и г и н (выходит на середину, обращаясь  к толпе). Ну, чего вы боитесь, скажите  на милость! Каждая  теперь  травка,  каждый  цветок  радуется, а мы прячемся,  боимся,  точно  напасти  какой!  Гроза  убьет!  Не  гроза  это, а благодать!  Да,  благодать!  У  вас все гроза!  Северное  сияние  загорится, любоваться  бы  надобно да дивиться премудрости:  "с полночных стран  встает заря"',[8] а вы ужасаетесь да придумываете: к  войне это или к мору. Комета ли идет, –  не отвел бы глаз! Красота! Звезды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну, смотрел бы да любовался! А  вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берет!  Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ! Я вот не боюсь. Пойдемте, сударь!
Б о р и с. Пойдемте! Здесь страшнее!

Уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же без Бориса и Кулигина.

К а б а н о в а. Ишь какие рацеи[9]  развел. Есть  что послушать,  уж нечего  сказать!  Вот  времена-то пришли, какие-то  учители  появились. Коли старик так рассуждает, чего уж от молодых-то требовать!
Ж е н щ и н а. Ну, все небо обложило. Ровно шапкой, так и накрыло.
1 - й. Эко, братец ты мой, точно клубком туча-то вьется, ровно что в ней там живое ворочается. А так на нас и ползет, так и ползет, как живая!
2 - й. Уж ты помяни мое слово, что эта гроза даром не пройдет! Верно тебе говорю;  потому знаю.  Либо  уж  убьет  кого-нибудь,  либо  дом сгорит,  вот увидишь: потому, смотри, какой цвет необнаковенный.
К а т е р и н а  (прислушиваясь).  Что они  говорят?  Они  говорят, что  убьет кого-нибудь.
К а б а н о в. Известно, так городят, зря, что в голову придет.
К а б а н о в а.  Ты  не осуждай постарше  себя!  Они больше  твоего  знают. У старых людей на все приметы есть. Старый человек на ветер слова не скажет.
К а т е р и н а (мужу). Тиша, я знаю, кого убьет.
В а р в а р а (Катерине тихо). Ты уж хоть молчи.
К а б а н о в а. Ты почем знаешь?
К а т е р и н а. Меня убьет. Молитесь тогда за меня.

 Входит Барыня с лакеями. Катерина с криком прячется.



ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Барыня.

Б а р ы н я. Что  прячешься? Нечего прятаться! Видно, боишься: умирать-то не хочется!  Пожить  хочется!  Как  не хотеться!  – видишь,  какая  красавица. Ха-ха-ха! Красота! А  ты молись богу, чтоб отнял красоту-то! Красота-то ведь погибель  наша!  Себя  погубишь,  людей  соблазнишь,  вот  тогда  и  радуйся красоте-то своей. Много, много народу в грех введешь! Вертопрахи на поединки выходят, шпагами колют друг друга.  Весело! Старики старые, благочестивые об смерти забывают, соблазняются на красоту-то! А кто  отвечать  будет?  За все тебе отвечать придется. В омут лучше с красотой-то! Да скорей, скорей!

     Катерина прячется.

Куда прячешься, глупая? От  бога-то не уйдешь! Все в огне гореть будете в неугасимом! (Уходит.)
К а т е р и н а. Ах! Умираю!
В а р в а р а. Что ты мучаешься-то, в самом  деле? Стань к сторонке да помолись: легче будет/
К а т е р и н а  (подходит  к  стене  и  опускается на  колени,  потом  быстро вскакивает). Ах! Ад! Ад! Геенна огненная!

     Кабанов, Кабанова и Варвара окружают ее.

Все сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед богом и перед вами! Не я  ли клялась тебе, что не взгляну ни на кого без  тебя! Помнишь, помнишь? А знаешь ли, что я, беспутная, без тебя делала? В первую же ночь я ушла из дому...
К а б а н о в (растерявшись, в слезах,  дергает ее  за рукав).  Не  надо,  не надо, не говори! Что ты! Матушка здесь!
К а б а н о в а (строго). Ну,  ну, говори, коли уж начала.
К а т е р и н а. И все-то десять ночей я гуляла... (Рыдает.)

     Кабанов хочет обнять ее.

К а б а н о в а. Брось ее! С кем?
В а р в а р а. Врет она, она  сама не знает, что говорит.
К а б а н о в а. Молчи ты! Вот оно что! Ну, с кем же?
К а т е р и н а. С Борисом Григорьичем.

     Удар грома.

Ах! (Падает без чувств на руки мужа.)
К а б а н о в а. Что, сынок! Куда воля-то ведет! Говорила я, так ты слушать не хотел. Вот и дождался!

 ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Декорация первого действия. Сумерки.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Кулигин (сидит  на лавочке),  Кабанов (идет по бульвару).

К у л и г и н (поет).

Ночною  темнотою  покрылись  небеса.[10
Все  люди  для  покою закрыли  уж глаза... и пр.

(Увидав Кабанова.) Здравствуйте, сударь! Далеко ли изволите?
К а б а н о в.  Домой.  Слышал,  братец,  дела-то наши? Вся,  братец, семья в расстройство пришла.
К у л и г и н. Слышал, слышал, сударь.
К а б а н о в. Я  в Москву ездил, ты знаешь?  На  дорогу-то  маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю  дорогу пил, и в Москве  все пил, так это  кучу, что на-поди!  Так, чтобы уж  на целый год  отгуляться. Ни разу про  дом-то и  не вспомнил.  Да хоть  бы  и  вспомнил-то,  так мне  бы и  в ум не пришло,  что делается. Слышал?
К у л и г и н. Слышал, сударь.
К а б а н о в. Несчастный я теперь, братец, человек! Так ни за что я погибаю, ни за грош!
К v л и г и н. Маменька-то у вас больно крута.
К а б а н о в. Ну да. Она-то всему  и  причина. А  я за что погибаю, скажи ты мне на милость? Я вот зашел к Дикому, ну, выпили; думал – легче будет, нет, хуже, Кулигин! Уж что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя...
К у л и г и н. Мудреное дело, сударь. Мудрено вас судить.
К а б а н о в. Нет,  постой! Уж на что еще хуже этого.  Убить ее за это мало. Вот  маменька говорит: ее  надо живую в землю закопать, чтобы она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее,  пойми ты  это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
К у л и г и н. Как бы нибудь, сударь, ладком дело-то сделать! Вы  бы простили ей, да и не поминали никогда. Сами-то, чай, тоже не без греха!
К а б а н о в. Уж что говорить!
К у л и г и н. Да уж так, чтобы и под пьяную руку  не попрекать.  Она бы вам, сударь, была хорошая жена; гляди – лучше всякой.
К а б а н о в. Да пойми ты, Кулигин: я-то бы ничего, а маменька-то... разве с ней сговоришь!..
К у л и г и н. Пора бы уж вам, сударь, своим умом жить.
К а б а н о в. Что ж мне, разорваться, что  ли! Нет, говорят, своего-то  ума. И, значит, живи век чужим. Я вот возьму да последний-то, какой есть, пропью; пусть маменька тогда со мной, как с дураком, и нянчится.
К у л и г и н. Эх, сударь! Дела, дела! Ну, а Борис-то Григорьич, сударь, что?
К а б а н о в. А  его, подлеца, в Тяхту, к китайцам.[11]  Дядя к знакомому купцу какому-то посылает туда на контору. На три года его туды.
К у л а г и н. Ну, что же он, сударь?
К а  б а н о в. Мечется тоже, плачет.  Накинулись  мы  давеча на него с дядей,  уж  ругали,  ругали, – молчит. Точно дикий какой  сделался. Со мной, говорит, что хотите,  делайте, только ее не мучьте! И он  к ней тоже жалость имеет.
К у л и г и н. Хороший он человек, сударь.
К а б а н о в. Собрался совсем, и лошади  уж готовы. Так  тоскует, беда! Уж я вижу, что ему проститься  хочется. Ну,  да мало ли чего! Будет с него.  Враг ведь он мне, Кулигин! Расказнить его надобно на части, чтобы знал...
К у л и г и н. Врагам-то прощать надо, сударь!
К а б а н о в.  Поди-ка, поговори с  маменькой,  что она тебе  на это скажет. Так, братец Кулигин, все наше семейство теперь врозь  расшиблось. Не то  что родные,  а точно вороги друг другу. Варвару маменька  точила-точила, а та не стерпела, да и была такова, – взяла да и ушла.
К у л и г и н. Куда ушла?
К а б а н о в. Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом  с Ванькой  убежала,  и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. "Не запирайте, – говорит, – хуже будет!" Вот так и  вышло. Что ж  мне теперь делать, скажи  ты мне? Научи  ты меня,  как мне  жить  теперь?  Дом  мне опостылел, людей совестно,  за  дело возмусь – руки отваливаются. Вот теперь домой иду: на радость, что ль, иду?

     Входит Г л а ш а.

Г л а ш а. Тихон Иваныч, батюшка!
К а б а н о в. Что еще?
Г л а ш а. Дома у нас нездорово, батюшка!
К а б а н о в. Господи! Так уж одно к одному! Говори, что там такое?
Г л а ш а. Да хозяюшка ваша...
К а б а н о в. Ну что ж? Умерла, что ль?
Г л а ш а.  Нет,  батюшка;  ушла  куда-то, не найдем нигде. Сбились  с  ног искамши.
К а б а н о в. Кулигин, надо,  брат,  бежать искать ее. Я, брат, знаешь, чего боюсь? Как бы она с тоски-то на себя руки не  наложила! Уж так тоскует,  так тоскует, что ах! На нее-то глядя,  сердце  рвется. Чего же  вы  смотрели-то? Давно ль она ушла-то?
Г л а ш а. Недавнушко,  батюшка! Уж наш грех, недоглядели. Да и то сказать: на всякий час не остережешься.
К а б а н о в. Ну, что стоишь-то, беги?

Глаша уходит.

И мы пойдем, Кулигин!

Уходят.

     Сцена  несколько  времени  пуста.  С  противоположной  стороны  выходит Катерина и тихо идет по сцене.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

К а т е р и н а (одна)*. Нет, нигде нет! Что-то он теперь, бедный, делает? Мне только проститься  с  ним, а там... а там хоть умирать. За что  я его в беду ввела? Ведь мне не легче от того! Погибать бы мне одной! А то себя погубила, его погубила,  себе  бесчестье  –  ему вечный покор!  Да!  Себе бесчестье  –  ему  вечный покор.  (Молчание.)  Вспомнить  бы  мне,  что  он говорил-то?  Как он  жалел-то  меня? Какие  слова-то говорил? (Берет себя за голову.) Не помню, все забыла. Ночи, ночи мне тяжелы!  Все пойдут спать, и я пойду; всем  ничего,  а  мне – как в  могилу. Так  страшно  в  потемках! Шум какой-то  сделается, и поют,  точно кого  хоронят;  только  так  тихо,  чуть слышно, далеко-далеко от меня... Свету-то так рада сделаешься! А вставать не хочется: опять те  же люди,  те  же  разговоры,  та  же  мука. Зачем они так смотрят  на меня?  Отчего  это нынче не убивают? Зачем так  сделали? Прежде, говорят, убивали.  Взяли  бы  да и  бросили меня в Волгу;  я  бы  рада была. "Казнить-то  тебя, – говорят, – так с  тебя грех  снимется,  а  ты  живи да мучайся своим  грехом". Да уж измучилась  я! Долго  ль еще мне мучиться? Для чего мне теперь жить? Ну, для чего? Ничего мне не надо,  ничего мне не мило, и свет божий не мил! А смерть не приходит. Ты ее кличешь, а она не приходит. Что ни увижу, что ни услышу, только тут (показывает на сердце)  больно.  Еще кабы с ним жить, может быть, радость бы какую я и видела... Что  ж:  уж  все равно, уж душу свою я ведь погубила. Как мне по  нем скучно! Ах, как  мне по нем скучно! Уж  коли не увижу я тебя, так хоть услышь ты меня издали!  Ветры буйные, перенесите вы  ему  мою  печаль-тоску! Батюшки, скучно мне,  скучно! (Подходит к  берегу и громко, во весь голос.) Радость моя,  жизнь моя,  душа моя, люблю тебя! Откликнись! (Плачет.)

*Весь монолог и все следующие сцены говорит, растягивая и повторяя слова, задумчиво и как будто в забытьи. (Прим. А.Н.Островского)

Входит Борис.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Катерина и Борис.

Б о р и с  (не  видя  Катерины). Боже  мой! Ведь это ее голос! Где  же она? (Оглядывается.)
К а т е р и н а  (подбегает  к  нему  и падает на  шею). Увидела-таки я  тебя! (Плачет на груди у него.)

     Молчание.

Б о р и с. Ну, вот и поплакали вместе, привел бог.
К а т е р и н а. Ты не забыл меня?
Б о р и с. Как забыть, что ты!
К а т е р и н а. Ах, нет, не то, не то! Ты не сердишься?
Б о р и с. За что мне сердиться?
К а т е р и н а.  Ну, прости меня! Не хотела я тебе зла сделать; да  в себе не вольна была. Что говорила, что делала, себя не помнила.
Б о р и с. Полно, что ты! что ты!
К а т е р и н а. Ну, как же ты? Теперь-то ты как?
Б о р и с. Еду.
К а т е р и н а. Куда едешь?
Б о р и с. Далеко, Катя, в Сибирь.
К а т е р и н а. Возьми меня с собой отсюда!
Б о р и с.  Нельзя мне, Катя. Не по своей я воле еду: дядя  посылает,  уж и лошади  готовы;  я  только  отпросился  у  дяди  на минуточку,  хотел хоть с местом-то тем проститься, где мы с тобой виделись.
К а т е р и н а. Поезжай с богом! Не тужи обо мне. Сначала только разве скучно будет тебе, бедному, а там и позабудешь.
Б о р и с. Что обо  мне-то толковать! Я –  вольная птица. Ты-то  как?  Что свекровь-то?
К а т е р и н а.  Мучает меня, запирает. Всем говорит и мужу говорит: "Не верь ей, она хитрая". Все и ходят за мной целый день и смеются мне прямо в глаза. На каждом слове все тобой попрекают.
Б о р и с. А муж-то?
К а т е р и н а.  То  ласков,  то сердится,  да  пьет все. Да  постыл он  мне, постыл, ласка-то его мне хуже побоев.
Б о р и с. Тяжело тебе, Катя?
К а т е р и н а. Уж так тяжело, так тяжело, что умереть легче!
Б о р и с. Кто  ж это знал, что нам  за любовь нашу так  мучиться с  тобой! Лучше б бежать мне тогда!
К а т е р и н а. На  беду я  увидала  тебя.  Радости  видела мало, а горя-то, горя-то  что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что будет! Вот теперь тебя видела, этого они у меня не отнимут;  а больше мне ничего не надо.  Только ведь мне и  нужно было увидать  тебя.  Вот мне теперь  гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что ты на меня сердишься, проклинаешь меня...
Б о р и с. Что ты, что ты!
К а т е р и н а.  Да нет, все не то  я говорю; не то я хотела  сказать! Скучно мне было по тебе, вот что, ну, вот я тебя увидала...
Б о р и с. Не застали б нас здесь!
К а т е р и н а.  Постой, постой! Что-то я тебе хотела сказать... Вот  забыла! Что-то нужно было сказать! В голове-то все путается, не вспомню ничего.
Б о р и с. Время мне, Катя!
К а т е р и н а. Погоди, погоди!
Б о р и с. Ну, что же ты сказать-то хотела?
К а т е р и на . Сейчас скажу. (Подумав.) Да! Поедешь ты дорогой, ни одного ты нищего  так  не  пропускай, всякому подай да  прикажи, чтоб молились  за мою грешную душу.
Б о р и с. Ах, кабы знали эти люди, каково мне прощаться с тобой! Боже мой! Дай бог, чтоб им  когда-нибудь так же  сладко было,  как мне теперь. Прощай, Катя! (Обнимает и хочет уйти.) Злодеи вы! Изверги! Эх, кабы сила!
К а т е р и н а. Постой, постой!  Дай мне  поглядеть на тебя  в последний раз. (Смотрит  ему  в  глаза.)  Ну,  будет с меня!  Теперь бог с  тобой, поезжай. Ступай, скорее ступай!
Б о р и с  (отходит  несколько  шагов  и  останавливается). Катя,  нехорошо что-то! Не задумала ли ты чего? Измучусь я дорогой-то, думавши о тебе.
К а т е р и н а. Ничего, ничего. Поезжай с богом!

     Борис хочет подойти к ней.

Не надо, не надо, довольно!
Б о р и с (рыдая).  Ну, бог  с тобой!  Только одного и надо у бога просить, чтоб она умерла поскорее, чтоб ей не мучиться долго! Прощай! (Кланяется.)
К а т е р и н а. Прощай!

Борис уходит. Катерина  провожает его глазами и стоит несколько времени задумавшись.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

К а т е р и н а (одна).  Куда теперь? Домой  идти? Нет, мне  что домой, что  в могилу – все равно. Да,  что домой, что  в могилу!.. что в могилу! В могиле лучше...  Под  деревцом  могилушка...  как  хорошо!..   Солнышко  ее  греет, дождичком ее мочит... весной на ней травка  вырастет,  мягкая такая... птицы прилетят  на  дерево,  будут  петь,  детей   выведут,  цветочки   расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие... всякие (задумывается), всякие... Так тихо, так хорошо! Мне как  будто легче! А о жизни и думать не хочется. Опять жить?  Нет,  нет,  не  надо...  нехорошо! И люди  мне  противны,  и  дом мне противен, и стены противны! Не пойду туда! Нет,  нет, не пойду... Придешь  к ним, они ходят,  говорят, а  на что мне это? Ах,  темно стало! И  опять поют где-то! Что поют?  Не разберешь... Умереть бы теперь... Что поют? Все равно, что смерть придет, что сама... а жить  нельзя! Грех!  Молиться не будут? Кто любит,  тот будет молиться... Руки  крест-накрест складывают... в гробу? Да, так...  я вспомнила. А поймают меня да воротят домой насильно... Ах, скорей, скорей!  (Подходит  к  берегу.  Громко.)  Друг  мой!  Радость  моя!  Прощай!
(Уходит.)

Входят Кабанова,Кабанов, Кулигин и работник с фонарем.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Кабанов, Кабанова и Кулигин.

К у л и г и н. Говорят, здесь видели.
К а б а н о в. Да это верно?
К у л и г и н. Прямо на нее говорят.
К а б а н о в. Ну, слава богу, хоть живую видели-то.
К а б а н о в а.  А  ты уж испугался, расплакался! Есть о  чем. Не беспокойся: еще долго нам с ней маяться будет.
К а б а н о в. Кто ж это знал, что  она сюда пойдет! Место такое людное. Кому в голову придет здесь прятаться.
К а б а н о в а. Видишь,  что она делает! Вот какое зелье! Как она характер-то свой хочет выдержать!

     С разных сторон собирается народ с фонарями.

О д и н   и з  н а р о д а. Что, нашли?
К а б а н о в а. То-то что нет. Точно провалилась куда.
Н е с к о л ь к о  г о л о с о в. Эка притча! Вот оказия-то! И куда б ей деться!
О д и н  и з   н а р о д а. Да найдется!  Другой. Как  не найтись!  Третий. Гляди, сама придет.

Голос за сценой: "Эй, лодку!"

К у л и г и н (с берега). Кто кричит? Что там?

Голос:  "Женщина в воду бросилась!"
Кулигин и за ним  несколько человек убегают.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, без Кулигина.

К а б а н о в. Батюшки, она ведь это! (Хочет бежать.)

Кабанова удерживает его за руку.

Маменька, пустите,  смерть моя! Я ее  вытащу, а то так и сам... Что мне без нее!
К а б а н о в а.  Не пущу, и не  думай! Из-за нее да себя губить, стоит ли она того! Мало она нам страму-то наделала, еще что затеяла!
К а б а н о в. Пустите!
К а б а н о в а. Без тебя есть кому. Прокляну, коли пойдешь!
К а б а н о в (падая на колени). Хоть взглянуть-то мне на нее!
К а б а н о в а. Вытащат – взглянешь.
К а б а н о в (встает. К народу). Что, голубчики, не видать ли чего?
1 - й. Темно внизу-то, не видать ничего.

Шум за сценой.

2 - й. Словно кричат что-то, да ничего не разберешь.
1 - й. Да это Кулигина голос.
2 - й. Вон с фонарем по берегу ходят.
1 - й. Сюда идут. Вон и ее несут.

  Несколько народу возвращается.

О д и н  и з  в о з в р а т и в ш и х с я. Молодец Кулигин! Тут близехонько, в омуточке, у берега  с огнем-то оно  в воду-то далеко видно; он платье и увидал и вытащил ее.
К а б а н о в. Жива?
Д р у г о й. Где уж  жива! Высоко бросилась-то: тут  обрыв, да, должно быть, на  якорь попала,  ушиблась, бедная!  А точно,  ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна только, как есть одна, капелька крови.

     Кабанов  бросается  бежать;  навстречу  ему  Кулагин  с  народом  несут Катерину.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и К у л и г и н.

К у л и г и н. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что  хотите!  Тело  ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)
К а б а н о в (бросается к Катерине). Катя! Катя!
К а б а н о в а. Полно! Об ней плакать-то грех!
К а б а н о в. Маменька, вы ее погубили, вы, вы, вы...
К а б а н о в а. Что ты? Аль себя не помнишь? Забыл, с кем говоришь?
К а б а н о в. Вы ее погубили! Вы! Вы!
К а б а н о в а (сыну). Ну, я с тобой дома поговорю. (Низко кланяется народу.) Спасибо вам, люди добрые, за вашу услугу!

     Все кланяются.

К а б а н о в.  Хорошо  тебе,  Катя!  А я-то зачем остался жить на  свете  да мучиться! (Падает на труп жены.)


1859

 
 
 
А.Н.Островский. Портрет работы В.Г.Перова, 1871 г.
 
Действие I
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
Явление VII
Явление VIII
Явление IX
 
Действие II
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
Явление VII
Явление VIII
Явление IX
Явление X
 
Действие III
Сцена I
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Сцена II
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
 
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
 
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
Явление VII
 
 

   
Примечания:

1. Пьеса была написана А. Н. Островским летом 1859 г. по впечатлениям от экспедиции к истокам Волги, предпринятой им по заданию Морского ведомства в 1856 и 1857 гг. В ноябре состоялась премьера «Грозы» в Москве, в Малом театре. В 1860 г. «Гроза» впервые была напечатана в журнале «Библиотека для чтения». (вернуться)

2. Действие происходит в городе Калинове... – вымышленный город, в облике и нравах которого воплотились характерные особенности и приметы реальных городов верхней Волги. (вернуться)

3. Геенна огненная – ад, преисподняя, тьма кромешная. (вернуться)

4. Литовское разорение – имеются в виду события Смутного времени, относящиеся к началу XVII в., когда войсками Речи Посполитой (объединенного Польско-Литовского государства) был занят Смоленск, и даже в Москве два года (с 1610 г. по 1612 г.) стоял польский гарнизон. (вернуться)

5. ...столбик каменный... дощечку медную, такую круглую, да шпильку прямую... – Кулигин уговаривает Дикого дать деньги на устройство солнечных часов в общественном месте. Изготовление их, при кажущейся простоте, требует и точности, и хорошей математической подготовки.
В России европейское представление о времени начало формироваться лишь в правление Петра I. Именно при Петре в обиход вошли понятия час (как единица измерения времени), минута и секунда. Тогда же в России появились первые часы, и солнечные, и механические. Наибольшее распространение солнечные часы в России получили в XVIII в. До наших дней сохранились солнечные часы, установленные в Петербурге во времена Екатерины II (например, на верстовом столбе в начале Московского проспекта). В первой трети XIX в. мода на городские солнечные часы переместилась в российскую провинцию. Только вот жители города Калинова неподатливы веяниям моды, впрочем, как и жители большинства малых городов России. (вернуться)

6. И в рубище почтенна добродетель! – Трудно определить источник этой цитаты, но нет сомнения, что Кулигиным цитируется произведение второй половины XVIII в. Об этом говорит и назидательная интонация фразы, характерная для века Просвещения, и слово «добродетель», акцентированное тем, что поставлено в конце предложения и, скорее всего, в конце стихотворной строки. Сравните: «В каком презрении прямая добродетель» (А. П. Сумароков, «Бедный солдат» 1759 г.), «На утесненную взирая добродетель...» (А. П. Сумароков, трагедия «Семира», 1751 г.), «Превыше зависти восходит добродетель...» (М. В. Ломоносов, трагедия «Тамира и Селим», 1750 г.), «...Ту страсть, которую родила добродетель» (Я. Б. Княжнин, трагедия «Росслав», 1784 г.) и т. д.
Говоря о речевой характеристике Кулигина, необходимо отметить обилие литературных цитат и общую культурность его речи. Он даже песни поет, в отличие, например, от Кудряша, не народные, а авторские, но укоренившиеся в народе. (вернуться)

7. ...Державин сказал... – далее цитируются строки из державинской оды «Бог» (1747). (вернуться)

8. С полночных стран встает заря... – Кулигин опять цитирует оду Ломоносова «Вечернее размышление о Божьем величестве...». (вернуться)

9. Рацеи – проповеди, назидательные речи, поучения. (вернуться)

10. Ночною темнотою покрылись небеса... – первые две строки стихотворения М. В. Ломоносова, в котором речь идет о сердечной ране от стрелы Купидона (Амура). Стихотворение это называется по первой строке «Ночною темнотою...» (1747) и представляет собой перевод из греческого поэта Анакреона (ок. 570–478 гг. до н. э.). В XIX в. переводное стихотворение Ломоносова стало популярной народной песней. (вернуться)

11. ...в Тяхту, к китайцам. – имеется в виду забайкальский город Кяхта, на границе с Монголией. Место это отличается суровым климатом: безлесые сопки, ветрá, летом температура доходит до +40 °С, зимой до –50 °С. Но при всех издержках климата, Кяхта в середине XIX в. была одним из самых знаменитых городов Сибири. Через Кяхту осуществлялось более половины всех торговых операций России с Китаем и все поставки китайского чая. Годовой торговый оборот доходил до 30 000 000 рублей. В городе был гостиный двор и три церкви: Троицкий собор (1807–1817), Воскресенская церковь (1838) и Успенская церковь (1857). (вернуться)
   

     
   
     
   
     


   
Яндекс.Метрика
Используются технологии uCoz