Урок 1. Развитие жанра антиутопии в романе Е. И. Замятина «Мы»

Урок 2. Судьба личности в тоталитарном государстве

Урок 3. Сопоставительный анализ романа Е. Замятина «Мы» и романа М. Салтыкова-Щедрина «История одного города»

Урок 1.
Развитие жанра антиутопии в романе Е. И. Замятина «Мы»[2]

Цели урока: углубить представление учащихся о жанре антиутопии, разобраться в проблематике романа, познакомить с биографией писателя.

Методические приемы: проверка знаний учащихся; разъяснение понятий (теория литературы); рассказ учителя; лекция с элементами беседы по тексту романа.

Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе: как избежать их окончательного осуществления?
Н. А. Бердяев

Ход урока.

I. Проверка домашнего задания (чтение и анализ 2—3 сочинений по роману А. А. Фадеева «Разгром»).

II. Работа с эпиграфом

Запишем эпиграф и вспомним, что такое утопия.

Утопия (от греч. U — «нет» и topos — «место») в литературе — развернутое описание общественной, государственной и частной жизни воображаемой страны, отвечающей тому или иному идеалу социальной гармонии. Первые утопические описания встречаются у Платона и Сократа. Термин «утопия» — от названия произведения Т. Мора. Классические образцы утопий — «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона.

Утопия — мечта.

— Почему же философ Н. Бердяев предостерегает от осуществления утопии? Ответим на вопрос в конце урока.

III. Слово учителя

Роман Замятина «Мы», написанный в 1921—22 годах, впервые опубликован на английском языке в 1924 году в Нью-Йорке, впервые на русском языке — там же, в 1952 году. В нашей стране роман увидел свет лишь в 1988 году в 4—5 номерах журнала «Знамя». История романа драматична, так же как и судьба его автора.

Евгений Иванович Замятин — одна из ярких фигур среди писателей, принявших революцию как реальную судьбу отечества, но оставшихся свободными в своем творчестве, в художественной оценке событий.

Замятин родился в г. Лебедянь Тамбовской губернии в семье священника. Стал кораблестроителем. О выборе профессии писал так: «В гимназии я получал пятерки с плюсом за сочинения и не всегда легко ладил с математикой. Должно быть, именно поэтому (из упрямства) я выбрал самое что ни на есть математическое: кораблестроительный факультет Петербургского политехникума». Дух противоречия привел Замятина, выросшего в патриархальной семье, в партию большевиков. С 1905 года он участвует в нелегальной работе, подвергается аресту и проводит несколько месяцев в «одиночке».

В годы Первой мировой войны Замятин уезжает в Англию экспертом по строительству ледоколов для русского флота, в частности участвует в постройке знаменитого «Красина» (освоение Арктики). Однако уже в сентябре 1917 года возвращается в революционную Россию.

В 1922 году Замятин публикует рассказы («Пещера», «Дракон» и др.), в которых революционные события предстают как разгулявшаяся стихия, которая разрушает сложившееся бытие. В рассказе «Пещера» на смену былому образу жизни, духовным интересам, нравственным представлениям приходит одичавшая жизнь с убогими ценностями: «В центре этой вселенной — бог. Коротконогий, ржаво-рыжий, приземистый, жадный, пещерный бог: чугунная печка».

Замятин не встал в ряды оппозиции, но спорил с большевизмом, не мог примириться с господством диктатуры, ее жертвами, тяжестью потерь. Как писатель он был всегда честен: «У меня есть очень неудобная привычка говорить не то, что в данный момент выгодно, а то, что мне кажется правдой». Разумеется, печатать его перестали. Критика травила писателя даже за неопубликованные произведения. В октябре 1931 года благодаря посредничеству Горького Замятин выехал за границу и с 1932 года жил в Париже.

II. Предварительная беседа по роману
— Что является предметом изображения Замятиным в романе «Мы»?

Далекое будущее, ХХХI век.
Казалось бы, утопическое государство, где все люди счастливы всеобщим «математически безошибочным счастьем». О гармонии люди мечтали всегда, человеку свойственно заглядывать в будущее. До ХХ века это будущее обычно представлялось прекрасным. Со времен долитературных фантазия работала в основном в направлении «технического усовершенствования» мира (ковры-самолеты, золотые яблочки, сапоги-скороходы и т. п.).

— Для чего изображается это далекое будущее? (Обсуждение.)

Комментарий учителя:

Замятин почти не дает воли своей инженерно-технической фантазии. Он прогнозирует не столько пути развития техники, покорения и преобразования природы, сколько пути развития человека, человеческого общества. Его интересуют проблемы взаимоотношений личности и государства, индивидуальности и коллектива. Прогресс знания, науки, техники — это еще не прогресс человечества. «Мы» — не мечта, а проверка состоятельности мечты, не утопия, а антиутопия.

Антиутопия — изображение опасных, пагубных последствий разного рода социальных экспериментов, связанных с построением общества, соответствующего тому или иному социальному идеалу. Жанр антиутопии начал активно развиваться в ХХ веке и приобрел статус футурологического прогноза, «романа-предупреждения».

V. Практическая работа
Задание.
Замятин активно пользуется оксюморонами (сочетание противоположностей).

— Найдите их в тексте.

Дикое состояние свободы,
благодетельное иго разума,
математически безошибочное счастье,
наш долг заставить их быть счастливыми,
неомраченные безумием мысли лица,
самая трудная и высокая любовь — это жестокость,
вдохновение — неизвестная форма эпилепсии,
душа — тяжелое заболевание.

— Чему служат оксюмороны?

Оксюмороны подчеркивают искусственность, противоестественность отношений между людьми и отношений между государством и людьми; вывернутые наизнанку представления о человеческих ценностях.

VI. Заключительное слово учителя

Жанр антиутопии пережил в ХХ веке настоящий расцвет. Среди лучших антиутопий — «О дивный новый мир» (1932) Хаксли, «Скотный двор» (1945) и «1984» (1949) Оруэлла, «451° по Фаренгейту» Брэдбери (1953). «Мы» — первый роман-антиутопия, предупреждение об опасностях на пути реализации утопической идеи.

Исторический путь человечества непрямолинеен, часто это хаотическое движение, в котором трудно уловить истинное направление. Вспомним представления Л. Н. Толстого о движущих силах истории в романе «Война и мир».

После 1917 года была сделана попытка «выпрямить» эту запутанную нить история. И Замятин проследил логический путь этой прямой линии, которая ведет к Единому Государству. И вместо идеального, справедливого, гуманного и счастливого общества, о котором мечтали поколения социалистов-романтиков, обнаруживает бездушный казарменный строй, в котором обезличенные «нумера» «интегрированы» в послушное и пассивное «мы», слаженный неодушевленный механизм.

VII. Домашнее задание

Ответить на вопросы:

— Как устроено «счастливое» общество будущего?
— О чем предупреждает Замятин своей повестью?
— Насколько актуально это предупреждение сегодня?
— Подумайте над эпиграфом к уроку.

Урок 2.
Судьба личности в тоталитарном государстве (по роману Е. И. Замятина «Мы»)

Цель урока: показать гуманистическую направленность произведения Замятина, утверждение писателем человеческих ценностей.

Методические приемы: обсуждение вопросов домашнего задания, работа с текстом.

Своя воля лучше.
Ф. М. Достоевский

Ход урока

I. Сопоставительная характеристика произведений

— Не напоминает ли описание Единого Государства описание другого государства будущего из одного русского романа ХIХ века?

Вспомним четвертый сон Веры Павловны из романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?»: новый «Город Солнца» — хрустальный дворец с колоннами из алюминия, в котором находится более тысячи человек. Они вместе работают, едят, веселятся — единая, нечленимая масса, всегда и всем довольная.
У Замятина — «хрустально-неколебимое, вечное Единого Государства», «стеклянные купола аудиториумов», «стеклянный огнедышащий Интеграл», «стеклянный колпак Газового Колокола» и «хрустальный колокольчик в изголовье» как символ прозрачности (и призрачности) жизни, постоянное напоминание о принадлежности к Единому Государству.

II. Обсуждение вопросов домашнего задания

Жизнь Единого Государства математически выверена, совершенна. В Едином Государстве все разумно, все учтено, все подчинено одной цели.

— Какова модель этого общества?

(Наверху — Благодетель — глава государства, Бюро Хранителей — полицейская система, Часовая Скрижаль — «сердце и пульс Единого Государства», Зеленая Стена — нерушимая граница; есть и искусство, и наука, предусмотрены и «личные часы». Но музыка выпускается на Музыкальном Заводе («механический марш»), литература производится в Институте Государственных Поэтов и Писателей, журналистика подменяется Государственной Газетой, наука — Единой Государственной Наукой (Запись 12-я).
«Сексуальное право» заменяет любовь: «всякий из нумеров имеет право — как на сексуальный продукт — на любой нумер».
Дети растут на детско-воспитательном Заводе.

Единое Государство подчиняет себе все; все предусматривает и оставляет под своим контролем то, что полезно, разумно. Остальное беспощадно уничтожается: «Я лично не вижу в цветах ничего красивого — как и во всем, что принадлежит к дикому миру, давно загнанному за Зеленую Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги, формулы, пища и проч.» (Запись 9-я). «Нет счастливее цифр, живущих по стройным вечным законам таблицы умножения. Ни колебаний, ни заблуждений. Истина — одна, и истинный путь — один; и эта истина — дважды два, и этот истинный путь — четыре». (Запись 12-я).

— В чем заключается заветная мечта главного героя романа, Д-503?

(Заветная мечта Д-503 — «проинтегрировать грандиозное вселенское уравнение», «разогнуть дикую кривую», потому что линия Единого Государства — это прямая — мудрейшая из линий».

Формула счастья математически точна: «Государство (гуманность) запрещало убить насмерть одного и не запрещало убивать миллионы наполовину. Убить одного, т. е. уменьшить сумму человеческих жизней на 50 лет, — это преступно, а уменьшить сумму на 50 миллионов лет — это не преступно. Ну, разве не смешно?» (Запись 3-я).

Комментарий учителя:

Вспомним Достоевского, «Преступление и наказание», разговор офицера со студентом: одна ничтожная старуха — и тысячи молодых жизней: «Да тут арифметика!». Анонимный персонаж «Записок из подполья» Достоевского восстает против математики, унижающей его человеческое достоинство и лишающей его своей воли: «Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до таблички и до арифметики, когда будет одно только дважды два четыре в ходу? Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает!»

— Каково место человека, личности в таком государстве? Как ведет себя Человек?

Человек в Едином Государстве — лишь винтик отлаженного механизма. Идеал жизненного поведения — «разумная механистичность», все выходящее за ее пределы — «дикая фантазия», а «припадки «вдохновения» — неизвестная форма эпилепсии». Самая болезненная из фантазий — свобода. Понятие свободы извращено, вывернуто наизнанку: «Откуда было взяться государственной логике, когда люди жили в состоянии свободы, т. е. зверей, обезьян, стада» (Запись 3-я).

— В чем видится «корень зла», препятствующего всеобщему счастью?

«Корень зла» — в способности человека на фантазию, то есть свободную мысль. Этот корень надо выдернуть — и проблемы решены. Совершается Великая Операция по прижиганию центра фантазии (Запись 40-я): «Никакого бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты». Душа — это «болезнь».

— Действительно ли человек в Едином Государстве счастлив?

(Обсуждение.)

— Что в романе противопоставляется духовности, гуманности?

Духовности, гуманности оказывается парадоксально противопоставленной наука. Система научной этики основана «на вычитании, сложении, делении, умножении»; «Единая Государственная наука ошибаться не может» (Запись 3-я).

Герой Замятина, Д-503, математик, боготворящий «квадратную гармонию», проходит путь от абсолютной уверенности в правильности «мудрейшей из линий» через сомнения к вере в торжество «разума»: «Разум должен победить». Правда, эта заключительная фраза романа записана после Великой Операции над его мозгом, прижигания «жалкого мозгового узелка», отвечающего за фантазию (что и делало его человеком).

— Насколько актуальна проблема ответственности науки в наше время?

Проблема ответственности науки и людей науки перед обществом, отдельным человеком остро встала уже в середине ХX века. Вспомним хотя бы экологические проблемы, проблему использования атомной энергии (и академика Сахарова), проблему клонирования.

Государство вмешивается в строение личности, в ход ее творческой деятельности, подчиняет себе эмоциональную сферу. «Я» перестает существовать как таковое — оно становится лишь органической клеточкой «мы», составляющей, толпы.

— Что противостоит обезличиванию человека в романе?

Любовь. Непризнаваемая Д-503, неосознанная им любовь к I-330, постепенно пробуждает личность героя, его «я». Любовь к нему О-90 дает надежду на будущее — ребенок О-90 и Д-503 оказывается за Зеленой Стеной и вырастет свободным.

— Каков, по-вашему, смысл названия романа Замятина?

В названии романа отражена главная проблема, волнующая Замятина, что будет с человеком и человечеством, если его насильно загонять в «счастливое будущее». «Мы» можно понимать как «я» и «другие». А можно как безликое, сплошное, однородное нечто: масса, толпа, стадо. Вопрос «что такое мы?» переходит из записи в запись: «мы так одинаковы» (Запись 1-я), «мы — счастливейшее среднее арифметическое» (Запись 8-я), «мы победим» (Запись 40-я).
Индивидуальное сознание героя растворяется в «коллективном разуме» масс.)

III. Роман «Мы» в литературном контексте времени

Комментарий учителя:

В годы написания Замятиным романа вопрос о личности и коллективе стоял очень остро. У пролетарского поэта В. Кириллова есть стихотворение с таким же названием — «Мы»:

Мы несметные, грозные легионы Труда.
Мы победители пространства морей, океанов и суши...
Все — мы, во всем — мы, мы пламень и свет побеждающий,
Сами себе Божество, и Судья, и Закон.

Вспомним блоковское: «Мы очищаем место бою стальных машин, где дышит интеграл, с монгольской дикою ордою!» («Скифы»).

В 1920 году Маяковский написал поэму «150 000 000». Его имя демонстративно отсутствует на обложке — он один из этих миллионов: «Партия — рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак»; «Единица! Кому она нужна?!.. Единица — вздор, единица — ноль...», «Я счастлив, что я этой силы частица, что общие даже слезы из глаз».

III. Заключительное слово учителя

Одна из главных у Замятина мысль о том, что происходит с человеком, государством, обществом, цивилизацией, когда они, поклоняясь абстрактно-разумной идее, добровольно отказываются от свободы и ставят знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Люди превращаются в придаток машины, в винтики.
Замятин показал трагедию преодоления человеческого в человеке, потери имени как потери собственного «я». От этого и предостерегает писатель. От этого, как избежать «окончательного осуществления» утопий, предостерегает Бердяев.
От этого предостерегают все романы-антиутопии ХХ века и прежде всего роман «Мы».

Домашнее задание

1. Дополнительные вопросы по роману Е. Замятина «Мы»:
— Какие литературные традиции продолжает и развивает Замятин?
— Что «угадано» Замятиным в романе? Найдите образы-символы.
— Почему Замятин выбрал для своего романа форму дневника героя?
— Почему в ХХ веке стал популярным жанр антиутопии?

2. Перечитать «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина; подготовиться к уроку-семинару: провести параллели между романом Замятина «Мы» и «Историей одного города», выделить общие черты Угрюм-Бурчеева и Благодетеля.

Урок 3. Урок-семинар.
Сопоставительный анализ романа Е. Замятина «Мы» и романа М. Салтыкова-Щедрина «История одного города»

Цель урока: провести сопоставительный анализ двух произведений, выявить их общие особенности.

Методические приемы: дискуссия, работа с текст произведений.

Предварительное домашнее задание: перечитать «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина; подготовиться к уроку-семинару: провести параллели между романом Замятина «Мы» и «Историей одного города», выделить общие черты Угрюм-Бурчеева и Благодетеля.

Ход урока

I. Слово учителя

В одной из автобиографий 1922 года Замятин писал о том, что годы его нравственного созревания прошли под знаком огромного духовного влияния творчества Гоголя, Тургенева, Салтыкова-Щедрина.

Образы и символы щедринских произведений Замятин часто использовал в переписке с родственниками и друзьями. Нередки ссылки на щедринские образы в публицистических и литературно-критических произведениях Замятина, созданных в первые годы советской власти.

В статье «О служебном искусстве» (1918) он с гневом и сарказмом говорит о властвующих деятелях, разрушающих памятники старины: «Снос памятников делается не во имя украшения нашей жизни — до того ли? — а во имя украшения увядающих наших помпадуров новыми лаврами. Можно ли верить, что заботятся об украшении жизни те, кто из Кремля, цитадели красоты, сделал красногвардейскую цитадель? Какое дело до красоты принципиальным бегемотам, и какое дело красоте до них?».

II. Беседа

— Давайте откроем главу «Подтверждение покаяния. Заключение» из «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина. О чем эта глава?

(В главе «Подтверждение покаяния. Заключение» Щедрин описывает одного из самых страшных градоначальников города Глупова Угрюм-Бурчеева, который вознамерился переделать город в фантастическую казарму.)

— Какие общие черты вы могли бы отметить у двух властителей?

(Уже в некоторых чертах внешности и поведения можно увидеть много общего между образами градоначальника Щедрина и вождя Единого Государства — Благодетеля — у Замятина.)

Задание.
Найдите описание этих героев в книгах. Читаем вслух отрывки.

Угрюм-Бурчеев наделен «каким-то деревянным лицом, никогда не освещающимся улыбкой», светлым, как сталь, взором, недоступным «ни для оттенков, ни для колебаний». Он обладает «голой решимостью» и действует с «регулярностью самого отчетливого механизма». По мысли Щедрина, он окончательно «упразднил» в себе всякое «естество», а это в свою очередь привело к «окаменению».

В его жестоко-механическом поведении даже привыкшие ко всяким правителям глуповцы увидели сатанинские проявления. «Молча указывали они, — пишет Щедрин, — на вытянутые в струну дома свои, на разбитые перед этими домами палисадники, на форменные казакины, в которых однообразно были обмундированы все жители до одного — и трепетные губы их шептали: сатана!».

В облике замятинского Благодетеля преобладают те же черты, что и в Угрюм-Бурчееве: непреклонность, жестокость, решительность, автоматизм.
Замятин неоднократно выделяет в портрете идеолога Единого Государства «тяжкие каменные руки», «медленный, чугунный жест», отсутствие какого-либо намека на человечность. Достаточно вспомнить сцену казни поэта-ослушника во время так называемого Праздника Правосудия: «Наверху, на Кубе, возле Машины — неподвижная, как из металла, фигура того, кого мы именуем Благодетелем. Лица отсюда, снизу, не разобрать: видно только, что оно ограничено строгими, величественными, квадратными очертаниями. Но зато руки... Так иногда бывает на фотографических снимках: слишком близко, на первом плане, поставленные руки выходят огромными, приковывают взор — заслоняют собою все. Эти, тяжкие, пока еще спокойно лежащие на коленях руки — ясно: они каменные, и колени еле выдерживают их вес...».

— Как вы могли бы охарактеризовать правление Угрюм-Бурчеева и Благодетеля?

(Оба правителя властвуют с непреклонностью и жестокостью машин. Угрюм-Бурчеев пытается свести все многообразие жизни к элементарной «прямой линии»: «Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад ни вперед, ни направо, ни налево, предполагал ли он при этом сделаться благодетелем человечества? — утвердительно отвечать на этот вопрос трудно».

Страсть Угрюм-Бурчеева к прямой линии была связана с его стремлением упростить отношения между людьми, лишить человека свободы, радости, многомерности переживаний. Эта страсть обусловлена его натурой, естеством. Он пытается нивелировать необъятный и разнородный живой мир в силу своего идиотизма, он «нивеллятор» от природы.)

— Как соотносятся эти образы?

(Замятин, создав образ Благодетеля, отказался от гротескности и примитивности Угрюм-Бурчеева. Но писатель при этом как бы перенес в будущее любовь щедринского градоначальника к прямой линии, связав ее с идеей всеобщего счастья.

Замятин реализовал в романе мысль Щедрина о появлении в новые эпохи угрюм-бурчеевых, наделенных жаждой осчастливить человечество, то есть генетически Благодетель Замятина восходит к градоначальнику Щедрина.

«В то время еще ничего не было достоверно известно ни о «коммунистах», ни о социалистах, ни о так называемых нивелляторах вообще, — с иронией замечает щедринский повествователь. — Тем не менее нивелляторство существовало, и притом в самых обширных размерах. Были нивелляторы «хождения в струну», нивелляторы «бараньего рога», нивелляторы «ежовых рукавиц» и проч. и проч. Но никто не видел в этом ничего угрожающего обществу или подрывающего его основы... Сами нивелляторы не подозревали, что они — нивелляторы, а называли себя добрыми и благопопечительными устроителями, в меру усмотрения радеющими о счастье подчиненных им лиц. Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазам) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и неизъятую идеологических ухищрений административную теорию…»)

— В чем заключается «истина» для Благодетеля из романа «Мы»?

(Благодетель у Замятина — высшее существо Единого Государства, стоящее на страже его норм и предписаний. Его нивелляторство носит изощренный характер и имеет философское и идеологическое обоснование.

Для Благодетеля существовало лишь жалкое человеческое стадо, которому не нужны ни свобода, ни правда, а только счастье, основанное на сытом удовлетворении и благополучии. Он провозглашает жестокую «истину» о том, что путь к счастью лежит через преодоление жалости к человеку и насилие над нам. Благодетель берет на себя роль палача и уверен в своей способности вести людей к земному раю.

Обвиняя строителя «Интеграла» в преступлении перед государством, Благодетель с надменностью вождя заявляет: «Я спрашиваю: о чем люди — с самых пеленок — молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз и навсегда сказал им, что такое счастье, — и потом приковал их к этому счастью на цепь. Что же другое мы теперь делаем, как не это?»)

— В чем заключается основное сходство между Угрюм-Бурчеевым и Благодетелем?

(Главное, что объединяет Угрюм-Бурчеева и Благодетеля, — это их стремление к универсальной регламентации жизни.)

— Найдите соответствия в государственном устройстве города Глупова и Единого государства.

(План Угрюм-Бурчеева переустройства города Глупова содержит в себе многие структурные элементы замятинского Единого Государства. В соответствии с планом в воспаленном воображении градоначальника возникает некий «театр абсурда», действующими лицами которого выступают не люди с их индивидуальными чертами, а жалкие марширующие тени: «Таинственные тени гуськом шли одна за другой, застегнутые, выстриженные, однообразным шагом, в однообразных одеждах, все шли... Все они были снабжены одинаковыми физиономиями, все одинаково молчали и все одинаково куда-то исчезали...».

К каждому взводу граждан у Щедрина приставлен командир и шпион. Город должен превратиться в казарму, в которой у людей «нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей. Все живут каждую минуту вместе, и всякий чувствует себя одиноким».

То, что у Щедрина было «систематическим бредом» Угрюм-Бурчеева и с его исчезновением вспоминалось глуповцами как кошмарный сон, у Замятина стало явью Единого Государства.

Все сферы существования в нем строго регламентированы Часовой Скрижалью. Это основной свод норм и ограничений, который расписывает жизнь каждого жителя или «нумера» с точностью до минуты. Личное время каждого почти целиком поглощено нормированным временем государства и составляет всего 2 часа в сутки. За соблюдением норм времени пристально следят Хранители и добровольные доносчики. Нормированное время определяет и ограниченное, изолированное пространство. «Нумера» живут в стеклянных, прозрачных клетках, коллективно посещают залы для обязательных тэйлоровских упражнений, слушают раз и навсегда установленные лекции в аудиториях.)

— Как складываются отношения общества и природы в городе Глупове и в Едином Государстве?

(Объединяет город Угрюм-Бурчеева с Единым Государством и стремление его правителей уничтожить все природное.

Но если Угрюм-Бурчееву так и не удается покорить природу, остановить или изменить течение реки, то в государстве Благодетеля полностью избавились от всего природного. «Машиноравный» человек не только не нуждается в общении с природой, но и считает свой искусственный мир самой разумной и единственной формой существования жизни. Отсюда и Зеленая Стена, и нефтяная пища, и прочие прелести стеклянно-стерильного мира. Замятин, как и Щедрин, прекрасно понимал, что может произойти с человечеством, если оно на практике начнет осуществлять безумные утопии преобразования природы.)

III. Слово учителя

В письме к художнику Юрию Анненкову, которое тот назвал очень метко и точно — «кратчайшим шуточным конспектом романа «Мы», Замятин с неподражаемым юмором отмечал: «дорогой мой Юрий Анненков! Ты прав. Техника — всемогуща, всеведуща, всеблаженна. Будет время, когда во всем — только организованность, когда человек и природа — обратятся в формулу, в клавиатуру.
И вот — я вижу, это блаженное время. Все симплифицировано. В архитектуре допущена только одна форма — куб. Цветы? Они нецелесообразны, это красота — бесполезная: их нет. Деревьев тоже. Музыка — это, конечно, только звучащие Пифагоровы штаны. Из произведений древней эпохи в хрестоматию вошло только Расписание железных дорог.
Люди смазаны машинным маслом, начищены и точны, как шестиколесный герой расписания. Уклонение от норм называют безумием. А по тому уклоняющихся от норм шекспиров, достоевских и скрябиных завязывают в сумасшедшие рубахи и сажают в пробковые изоляторы. Детей изготовляют на фабриках — сотнями, в оригинальных упаковках, как патентованные средства; раньше, говорят, это делали каким-то кустарным способом... Дорогой мой друг! В этой целесообразной, организованной и точнейшей вселенной тебя укачало бы в полчаса».

IV. Итог урока

— Каков жанр романа «Мы» и рассмотренного отрывка «Истории одного города»? О чем хотели сказать авторы в своих произведениях?

Рассмотренная глава из «Истории» Щедрина и роман «Мы» по своим жанровым особенностям являются антиутопиями, то есть сатирически показывают модели нежелаемого, негативного общества, подавляющего свободу индивидуума, естественные чувства человека.

Замятин вслед за Салтыковым-Щедриным предупредил нас о том, как страшна любая система, фабрикующая в массовом порядке людей-роботов, делающая главным инструментом своей политики насилие во всех его формах. Эти произведения дают возможность в полной мере понять тревогу писателей за будущее России.

Домашнее задание

1. Перечитать повесть А. Платонова «Котлован», рассказ «Усомнившийся Макар».