Цель урока: познакомить с основными этапами жизни и творчества Астафьева; выявить своеобразие тематики творчества, особенности звучания темы взаимоотношения человека и природы: развивать навыки анализа прозаического текста.

Ход урока.За что судьба даровала мне счастье? Достоин ли я его, этого счастья? Все ли делал для счастья других? Всегда ли был честен перед собой?
В. Астафьев (из статьи «Сопричастный всему живому»)[2]

I. Вступительное слово.

— Писатель и время... Как вы думаете, в чем связь этих понятий?

Эти два понятия тесно переплетены. Настоящий писатель умеет выразить свое время: у него отзывчивое сердце, он тревожит читателя и заставляет его думать о мире и себе в этом мире. Таков был и Виктор Петрович Астафьев (1924—2001).

Музыкой неистребимой любви к родине звучит каждая строка, написанная Виктором Астафьевым. В основе его прозы то, что он сам пережил, перестрадал, передумал. А пережил он столько, что хватило бы, пожалуй, не на одну жизнь.

II. Жизненный и творческий путь Астафьева.

Учитель. Детство Виктора Астафьева — труднее не придумать. Мальчику было всего семь лет, когда утонула в Енисее мать. Памяти матери он посвятил повесть «Перевал». А много позднее, став уже известным писателем, он скажет о маме, Лидии Ильиничне, с горькой сыновней любовью.

Ученик. «Если бы мне дано было повторить жизнь — я бы выбрал ту же самую, очень насыщенную событиями, радостями, победами и поражениями, восторгами и горестями утрат, которые, кстати помогают обостренней видеть мир и глубже чувствовать доброту. И лишь одно я попросил бы у своей судьбы — оставить со мной маму. Её мне не хватало всю жизнь...
Берегите матерей, люди! Берегите! Они бывают только раз и никогда не возвращаются, и никто их заменить не может! Говорит это вам человек, который имеет право на доверие, — он пережил свою мать...»

Учитель. Виктор Астафьев воспитывался бабушкой. Её в первую очередь посвящена книга «Последний поклон» — воспоминания писателя о детстве и отрочестве. Астафьевская бабушка Катерина Ивановна несет столько тепла, света внуку, что, уже став взрослым, он вспоминает о ней с любовью и благодарностью.

Побывал Виктор Петрович и в беспризорниках. Но бродяжничество его подневольное, от сиротства.

Ученик. «Пришла осень. Затем зима. Кончились мои рыбацкие дни. Я оказался в детдоме, и все мне хотелось кому-нибудь рассказать о «моем озере». В этом году преподавать литературу и русский язык нам начал Игнатий Дмитриевич Рождественский... Он часто заставлял нас писать сочинения на «вольные» темы. В одном из школьных сочинений я написал о том, как мальчик заблудился в тайге и нашел неизвестное озеро... Игнатий Дмитриевич признал мое сочинение лучшим и поместил его в рукописный школьный журнал.

Много лет спустя я вспомнил о своем школьном сочинении и написал рассказ для ребят «Васюткино озеро».

Учитель. Трудные судьбы детдомовцев, «вольных людей», как они себя называют, проходят перед глазами читателей в повести Виктора Астафьева «Кража». Тут любят и калечат друг друга в не по-детски злобных драках, надеются и отчаиваются, видят счастливые сны и ворочаются в бессоннице, читают умные книжки и слушают анекдоты; тут красивая песня соседствует с пошлым блатным куплетом...

Не под силу воспитателю Валериану Ивановичу заменить детдомовцам отца, мать, семью. Наверное, поэтому кричит его душа, страдающая от ежедневного соприкосновения с чужой, — нет, для него не чужой — ребячьей болью: «Ребята, когда вы станете взрослыми и у вас будут дети — любите их! Любите! Любимые дети не бывают сиротами. Не надо сирот!». В искренности этих слов не приходится сомневаться. Они выстраданы в великой душе бывшего детдомовца Виктора Астафьева.

Ученик. «Озари же, память, мальчика до каждой веснушки, до каждой царапины, до белого шрама на верхней губе — учился когда-то ходить, упал, рассек губу о ребро половицы.

Первый в жизни шрам.

Сколько потом их будет на теле и в душе?..

Сквозь все это, сквозь! Туда, где на истинной земле жили воистину родные люди, умевшие любить тебя просто так, за то, что ты есть, и знающие одну-единственную плату — ответную любовь».

Звучит фрагмент песни «Священная война».

Учитель. Осенью 1942 года Астафьев ушел на фронт, оказался в самом пекле войны. Воинское звание — рядовой. И так до самой Победы: шофер, артразведчик, связист. Его дважды ранят, контузят. Словом, на войне как на войне.

1-й ученик. «Сколько раз погибал я в мучительных снах! И все-таки воскресал и воскресал. На смену жутко гудящему огню, гремучему дыму взрывов неожиданно хлынут пестрые поляны в цветах; шумливая березовая роща; тихий кедрач на мшиной горе; вспененная потоком река...»
«И все не умолкает во мне война, сотрясая усталую душу. Багровый свет пробивается сквозь немую уже толщу времени и, сплющенная, окаменелая, но не утратившая запаха гари и крови, клубится она во мне».

2-й ученик. «О войне писать трудно... Счастлив, кто не знает её, и я хотел бы пожелать всем добрым людям: и не знать её никогда, и не ведать, не носить раскаленные угли в сердце, сжигающие здоровье, сон... боится мое сердце... трудно мне писать о войне, хотя «во мне» книга о войне, о «моей войне», идет и идет своим ходом, не умолкая, не оставляя меня и мою память в покое».

Учитель. Память о войне диктовала писателю строки «Пастуха и пастушки», «Звездопада», повести «Где-то гремит война», рассказов «Ясным ли днем», «Жизнь прожить...».

В более позднем романе «Прокляты и убиты» (1994) Астафьев снова обращается к теме своих произведений прошлых лет — человек и война.

Ученик. «Мне иногда пишут и говорят, что война, изображаемая мною, — «неправильная», непохожая на войну тех, кто сражался на ней в ста километрах от передовой. А она очень разнообразна... Там люди убивали людей — это страшно, это античеловечно: «Все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийства, будут прокляты Богом и убиты».

Звучит фрагмент песни «Не рубите, мужики, не рубите» в исполнении группы «Любэ».

Учитель. Есть проблемы, которые вечно сопровождают человеческое бытие. Одна из них — взаимоотношения человека и природы. «Нам не привыкать к потерям, — писал Сергей Залыгин, — но только до тех пор, пока не настанет момент потерять природу, — после этого терять уже будет нечего».

Как чуткий художник Астафьев не мог оставаться в стороне от проблемы сохранения природы. Событием в жизни нашей литературы стало произведение «Царь-рыба», отмеченное Государственной премией. В ней автор предупреждает, что возмездием за истребление природы становится разрушение природы человека, посягнувшего на живой мир.

1-й ученик.
Никогда
Ничего не вернуть,
Как на солнце не вытравить пятна,
И, в обратный отправившись путь,
Все равно не вернешься обратно,
Эта истина очень проста,
И она, точно смерть, непреложна,
Можно в те же вернуться места,
Но вернуться назад невозможно.
Н. Новиков

2-й ученик. «Переменилась моя родная Сибирь. Все те чет, все изменяется. Свидетельствует седая мудрость. Так было. Так есть. Так будет.
Так что же я ищу? Отчего мучаюсь? Почему? Зачем?
…Есть желание запомнить и рассказать доверительно в узком кругу увиденное, поразившее воображение, интересные факты из жизни, истории или явлений природы... Собеседник нужен всякому здравомыслящему человеку, иначе его задавит одиночество, и если его нет, собеседника, тогда человек склоняется к беседе с самим собой, доходит до бездонных глубин бытия, его одолевает вечная дума о смысле жизни».

Учитель. Так родилась замечательная книга рассказов «Затеси». Затесь — это стес, сделанный на дереве топором или другим каким острым предметом. Это мета, по которой люди искали в тайге тропы, дороги.

Затесь — это мета, место, которое врезалось в память писателя, и при мысли о нем «сердце начинает работать с перебоями, биться судорожно...» «Затеси», собранные в книгу с таким названием, писались почти четверть века.

Художественное чтение учениками миниатюр из книги «Затеси», «Тоска», «Хвостик».

Виктор Петрович Астафьев прожил долгую жизнь, почти 80 лет, творя добро, призывая нас к тому же. В ноябре 2001 года перестало биться сердце этого удивительного художника слова. Остались его книги, а в руках мудрого читателя они становятся живым словом автора:

О, я недаром в этом мире жил!
И сладко мне стремиться из потемок,
Чтоб, взяв меня в ладонь, ты,
Дальний мой потомок,
Доделал то, что я не довершил.
Н. Заболоцкий