Е.В.Мурашова.
Сентябрь 2018

ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ

СОВРЕМЕННАЯ ПОДРОСТКОВАЯ ЛИТЕРАТУРА
Е. В. МУРАШОВА. «КЛАСС КОРРЕКЦИИ»

Уроки литературы в 7 классе[1]
Уроки 101-102

Обратная трансформация вторично искривленного пространства.
Е. Мурашова

Цели урока:
— знакомство учащихся с творчеством современного писателя Е. В. Мурашовой;
— развитие читательских умений учеников;
— развитие стремления к постоянному приобретению знаний, деятельностного отношения к жизни;
— развитие эмоциональной отзывчивости школьников на содержание прочитанного произведения;
— воспитание уважительного отношения к людям разного уровня развития, из различных социальных групп, инвалидам и социально брошенным.

Форма урока:
синтетический урок, включающий в себя краткое слово учителя, пересказ прочитанного, фрагментарное чтение произведения, словесное рисование, беседу о прочитанном.

СОДЕРЖАНИЕ УРОКОВ

I. Слово учителя с элементами беседы

Сегодня мы снова будем беседовать о современной литературе. Дома вы прочитали повесть писательницы из Санкт-Петербурга Екатерины Вадимовны Мурашовой «Класс коррекции»[2]. Произведение интересное, но для многих тяжелое, заставляющее задуматься. Может быть, поэтому до сих пор не умолкают споры среди взрослых: читать ли вам, современным подросткам, такие книги или не читать? Или лучше вам подольше оставаться в мире приключений, грез и фантазии? Как вы сами ответите на эти вопросы?

Книгу Е. В. Мурашовой «Класс коррекции» либо признают, либо отрицают. Отрицают те, кто считает, что в художественной литературе нет места темным сторонам жизни, тем более в детской и подростковой литературе (тогда почему до сих пор во всем мире читают произведения Ч. Диккенса, например «Приключения Оливера Твиста»?). Признают те взрослые, которые прекрасно понимают, что современный подросток хочет прочитать книгу о себе самом и о современном мире — том мире, в котором он живет.

Жизнеподобие — основной принцип изображения окружающей действительности в реалистической литературе.

Отечественная детская литература в лучших своих образцах всегда была реалистической, при этом, правдоподобно изображая жизнь определенного исторического периода, она всегда ставила общечеловеческие проблемы, актуальные всегда и везде для того читателя, который жаждет стать Человеком. Повесть Е. В. Мурашовой «Класс коррекции» создана в контексте этих традиций.

На обложке книги Е. В. Мурашовой вы могли прочитать: «Повесть „Класс коррекции“ отмечена наградами:
2005 г. — Вторая премия Международного конкурса детской и юношеской художественной и научно-популярной литературы им. А. Н. Толстого;
2005 г. — Диплом „Учительской газеты“ — „За отстаивание нравственных ценностей“;
2006 г. — Национальная детская литературная премия „Заветная мечта“, номинация „Трудный разговор“».

Как мы видим, тех, кто считает подростков серьезными людьми, вдумчивыми читателями и просто неравнодушными личностями, все-таки немало. Разные награды говорят о том, что это произведение вышло в свет вовремя, следовательно, не может не найти своего читателя.

Расскажите, какое впечатление оставила у вас эта книга. Какие фрагменты из нее вы бы хотели перечитать?

Екатерина Вадимовна Мурашова — психолог по образованию и по призванию: все, о чем она пишет в своей повести «Класс коррекции», в той или иной степени случилось в реальной действительности, например многие прототипы героев повести прошли через центр социальной реабилитации подростков в Санкт-Петербурге, где работала Мурашова. Сейчас писательница работает семейным психологом в детской поликлинике, преподает в Санкт-Петербургском университете культуры.

Еще работая в Институте экспериментальной медицины по программе «Врачи мира» с детьми из социально неблагополучных семей, Е. В. Мурашова задавала себе вопросы, которые задают многие герои ее повести: почему общество, все мы так равнодушны к судьбам детей из социально неблагополучных семей? Почему раньше, при советской власти, велась работа и по адаптации таких детей к окружающему миру, и по их воспитанию и образованию, а сейчас, в демократическом обществе, они никому не нужны — «отбросы общества»? А не виноваты ли мы сами в том, что таких детей становится все больше?

Согласитесь, совсем недетские вопросы! Но, что греха таить, мы должны их себе задать, потому что рядом с нами живут такие же Мишани и Юрики, Витьки с Митьками и, конечно, Антон Антонов.

Часто мы их замечаем? Пытаемся ли понять и как-то помочь? Именно об этом повесть Е. В. Мурашовой «Класс коррекции». Повесть о таких же семиклассниках, как и вы, из такой же средней школы, как большинство средних школ Российской Федерации.

МАТЕРИАЛ ДЛЯ УЧИТЕЛЯ

По жанру «Класс коррекции» Е. В. Мурашовой — типичная школьная повесть, в которой почти все события показаны глазами подростка — ученика 7 класса «Е» Антона, «классического вундеркинда», который «когда-то совершенно самостоятельно поступил в гимназию в «Б» класс, набрал при поступлении максимальное количество баллов и блестяще там учился»; но затем, по неврологическим показателям (у мальчика повышенное внутричерепное давление и, как следствие этого, гиперактивность, что сегодня встречается довольно часто, а в мегаполисах считается уже вариантом нормы!) и под давлением родителей-спонсоров школы, был переведен в класс коррекции (благо, мама у него «простая» — почтальон). Антон — теневой лидер класса, признанный всеми членами коллектива, но стесняющийся сам это признать и не стремящийся к явному лидерству. Недаром учитель географии называет его «героем», «который почему-то отказывается быть героем», при этом уточняя: «Нужно полагать, что у него для этого есть какие-то веские основания. Потому что по природе он — безусловный лидер, и к тому же очень умен и образован для своих лет. Юра с Мишей сюда опять-таки вписываются — классические спутники героя, почти по мифологии. Но в этом классе...».

Однако то, что Антон умен и по природе своей является лидером, читатель постепенно осознает сам, постоянно пребывая в недоумении: речь идет о коррекционном классе, а суждения мальчика-рассказчика поражают и своей глубиной, и образностью, и точностью, чего никак не может быть у ребенка с отклонениями в развитии:
«Клавдия, наша классная руководительница, переминалась с ноги на ногу, ломала пальцы и закатывала глаза. Если бы Клавдия была лет на двадцать моложе, то, наверное, в этот момент напомнила бы нам (тем, кто способен мыслить сравнениями) героиню Тургенева. Такого с ней на моей памяти еще не случалось — обычно, заходя в класс, она сразу начинала истошно орать, и ни на какие романтические сравнения ее образ не напрашивался...». (Не правда ли, очень знакомая картина?)

«К концу первого дня стало ясно, что Пашке-дурачку Юрка — в полный кайф. Он с таким важным видом коляску катал, и спрашивал у Юры что-то, и головой кивал, и учителя к нему в кои-то веки без скрежета зубовного обращались: «Паша, Паша...» В общем, завел себе Юру и повысил свой статус». «После Нового года стало так холодно, что весь мир вокруг замерз и тихо потрескивал...» (выделено нами. — Н. К.). И здесь четко обозначаются два плана повествования — жизнь 7 класса «Е» и внутренняя жизнь главного героя, переживающего и период взросления — социального и нравственного, и ближайшую гибель целого коллектива:
«Наш класс называется „класс коррекции“ и, кроме того, имеет в своем названии замечательную букву „Е“. 7 „Е“ класс — класс коррекции. Звучит, не правда ли? Восьмого „Е“ класса в нашей школе не предусмотрено, следовательно, наш класс расформируют в любом случае. Часть моих одноклассников, я думаю, закончит свое образование после седьмого класса и никогда уже учиться не будет, некоторые пойдут в 371-ю школу для дебилов, некоторых (особо умных) возьмут в классы „В“ и „Г“, еще кого-то родители сумеют пристроить в другие школы района. Витька с Митькой собираются пожениться, Мишаню, должно быть, закатают в интернат, а Ванька Горохов говорит, что брат нашел ему такое ПТУ, в которое берут после седьмого класса...».

Налицо четкое осознание подростком-рассказчиком социального расслоения общества, ибо, чувствуя свою «уродливость», он прекрасно понимает, что тот же Мишаня совсем не дебил, а умный и талантливый мальчик со зрением минус двадцать, немного тугоухий, вся беда которого заключается в том, что мама его бедна, поэтому ни лечить, ни учить Мишу никто не желает.

В 7 классе «Е» учатся не только психически нездоровые дети, но и дети, просто педагогически запущенные, социально не устроенные, просто брошенные. И Антон, и молодой учитель географии Сергей Анатольевич болезненно воспринимают то, что школа и общество в целом поставили на этих детях жирный крест, обвинив во всех грехах. Так, юную Витьку все-таки терпят в школе по ходатайству Клавдии Николаевны, но мечтают от нее поскорее избавиться: «приблудная» девочка появилась неизвестно откуда, не имеет документов и живет в маргинальной семье, по сути вытягивая эту семью из пропасти.

Антон — добрый мальчик, старающийся в жестоком мире быть жестче и черствее, чем его сотворил Господь, при этом он ни разу не совершил по-настоящему жестокого поступка. Антон тонко чувствует мир и людей и четко определяет, кто есть кто: «Все люди разные. Мы — уроды, отбросы. Это всегда есть, всегда было». Например, ему сразу же понравился новый учитель географии, потому что было видно: учитель — умный и добрый человек, искренне к ним расположенный: «На учителя тяжело было смотреть. <...> Сергей Анатольевич мне нравится, и поэтому его жалко. Хотя жалеть людей нельзя — никому от этого пользы нет (выделено нами. — Н. К.)». «Мир жесток, поэтому нельзя никого жалеть», — делает вывод главный герой и... поступает наоборот. Окружающие видят или чувствуют его доброту и нравственную стойкость, поэтому либо уважают его, либо провоцируют на жестокость.

И здесь появляется третий план повествования: дети попадают в иной мир, то ли придуманный неуемной фантазией смертельно больного Юры, то ли действительно существующий — во Вселенной или детских мечтах всего 7 класса «Е», то ли введенный автором «ради моды» — элемент фэнтези в реалистичной школьной повести, дань эпохе постмодернизма. В этом мире всегда лето, в этом мире реальная жизнь детей переплетается со сказочной, с их мечтами, в этом мире все возможно: Юра здоров и даже может ходить, бегать, ездить верхом на лошади; Мишаня не просто видит и слышит — он рисует; аутичная красавица Стеша — принцесса, а не объект потенциального насилия для подрастающих садистов из классов «Д» и «А». В этом мире «исполняются желания», но он же и подталкивает подростков к действию в мире реальном. Из этого мира не хочется уходить, но... НАДО:
Почему ты отсюда возвращаешься? Туда, к нам? — спросил я. Юра смутился, и я понял, что попал в точку.
— Это не совсем от меня зависит... и потом — там родители... И еще, я не уверен, что здешний мир существует всегда...».

После спасения украденной Стеши благородный фантазер Юрка ушел в этот мир навсегда...

Ребята из 7 «Е» показаны и глазами молодого учителя географии Сергея Анатольевича, только что получившего направление для работы в школе и еще не утратившего способность чувствовать, переживать и со-переживать своим ученикам, и глазами их классного руководителя — Клавдии Николаевны, мудрой, доброй, но уставшей от жизни женщины. И глазами директора школы Елизаветы Петровны, уволившей географа за то, что он «слишком увлекся этим... народничеством».

«В конце концов, почему мы, гимназия, занимающая первые места в городе по девятнадцати показателям, должны заниматься еще и психически больными детьми?! Пусть ими занимаются спецшколы! Если спецшкол не хватает, пусть построят еще!..».

Настоящая сущность детей из 7 класса «Е» проявилась после Нового года. Социально запущенные подростки вдруг стали переживать за своих одноклассников, заболевших гриппом, звонить им и приходить в гости. Все как собственное горе восприняли прогрессирующую болезнь Юры, грядущую его потерю. Более того, именно эти «отбросы общества» кинулись спасать украденную одноклассницу — красавицу Стешу, плохо воспринимающую реальный мир из-за аутизма, явившегося следствием перенесенного в детстве стресса во время дележа ее собственными родителями, с судами и похищениями.

Чистая совесть и желание помочь другим оказались присущи только «дебилам», «народнику» Сергею Анатольевичу и малышу Вадику, второклашке из «А» класса, постоянно не оправдывающему надежды своего отца-олигарха из-за своей доброй души. Малыш и привел семиклассников, учителя и милицию к дому похитителей.

«Обратная трансформация вторично искривленного пространства» дала неожиданный эффект: решившись на поступки в параллельном мире, семиклассники совершили эти поступки в мире реальном, тем самым простившись и с волшебством, и с детством, однако в реальной действительности получив вознаграждения за... действия. Стеша, пережив стресс, «вернулась» в реальность, а Мишаня на этой же почве стал слышать. И все участники событий приобрели бесценный дар — гражданское мужество, без которого невозможно осознавать себя Человеком.

Как справедливо подчеркивает Т. И. Михалева, «формирование духовного мира начинается с элементарных, но очень простых норм человечности».

Однако без выработки „нравственного иммунитета“ — вне чувства добра, правды, справедливости — невозможно воспитание человека-гражданина. А гражданская убежденность — это, по словам В. Г. Белинского, венец воспитания, конечный результат его, путь к которому нелегок и непрост (выделено нами. — Н. К.)».

В условиях острой нехватки современной детской и подростковой литературы данная книга поможет детям и взрослым понять друг друга, своих ровесников и самих себя и в то же время осознать, что социальное и гражданское взросление невозможно без взросления нравственного.

II. Чтение фрагмента произведения.

Чтение начала главы 1: «Дети, сегодня я прошу вас вспомнить о таком понятии, как милосердие!..» (с. 7—11) до первого абзаца на с. 11. (См. ниже начало повести)

III. Беседа с классом с элементами пересказа и словесного рисования.

— Итак, читали вы повесть или не читали, но только что прочитанное начало ее не могло вас не заинтересовать. Чем именно привлекает уже вступление к повествованию? Почему нам и весело, и немножко... стыдно? За что или за кого стыдно? Бывают ли такие ситуации в жизни реальной школы?

— С кем мы знакомимся уже в главе 1? О каком классе идет речь?

— Кто герой-рассказчик этого произведения?

Почему сначала возникает недоумение: класс коррекции, а мальчик-рассказчик умен и начитан не по годам?

— Как мы узнаем имя героя? Называет ли он себя сам? Почему?

— О чем размышляет герой-рассказчик в этой главе?

— Какие социальные проблемы поднимает писательница уже в начале повести?
(Ранняя селекция по материальному и социальному признаку, формирование криминогенных группировок внутри школы, на которые все смотрят сквозь пальцы — «лишь бы нас не трогали».)

— Какова была реакция класса «дебилов» на появление инвалида на коляске? Почему дети оказались более чуткими, чем того ожидали взрослые?

— Можете ли вы объяснить, почему Пашка-хулиган вдруг стал так трепетно опекать инвалида Юру Малькова?
(Пашка почувствовал, что в нем кто-то нуждается, что к нему относятся по-человечески, с доверием и уважением.)

— Почему Антона-рассказчика удивляет появление «нормального» мальчика с ДЦП в их классе? Считает ли Антон Антонов себя неполноценным? Почему? Кто сформировал это мнение о нем? Согласны ли вы с этим «вердиктом»?

— Почему семиклассникам так понравился инвалид Юра? Только из-за того, что давал покататься на своей коляске?
(«Смеялся и улыбался Юра часто и хорошо...» (с. 17), был человеком с легким характером при тяжелом недуге.)

— Расскажите, что еще вам запомнилось из главы 1. Чем именно?

— Какие изменения появились в сознании и поведении учеников 7 класса «Е» с появлением в классе Юры Малькова? Можно ли сказать, что он стал тем катализатором, который ускоряет реакцию? Тогда какую «реакцию» ускорил Юра?

(Нравственного, социального и гражданского взросления; выбора жизненного пути; определения для себя, на чьей ты стороне — «униженных и оскорбленных» или «сильных» и «крутых».)

— Определите, когда завязывается действие сюжета. Есть ли здесь экспозиция?

— Как развивается действие в повести Екатерины Мурашовой «Класс коррекции»? Кто может определить, какова система образов персонажей в повести?
(Традиционная для жанра школьной повести: дети, класс и «детский мир», параллельно — мир взрослых, иногда эти миры пересекаются, но не сливаются, не живут одной жизнью.)

— Кто представляет в произведении мир взрослых? Почему?
(В мире взрослых своя поляризация сил — добрых и злых и тех, кто постоянно меняет свою жизненную позицию или ее четко не заявляет. Перед нами — произведение для подростков, поэтому поляризация показана четко: добрый географ, слишком молодой и неопытный, чтобы стать настоящим защитником детей в мире взрослых, и «злая директриса» (тоже традиционный персонаж, но вполне жизнеподобный в наши дни) — директор школы Елизавета Петровна. Уставшая от жизни, социальных потрясений и неурядиц классный руководитель 7 «Е» — Клавдия Николаевна, явно в юности думавшая и чувствовавшая так же, как географ Сергей Анатольевич, но со временем выбравшая позицию силы — прав тот, кто сильнее и у кого власть. Мать Антона — женщина, вкалывающая на трех работах, бесправная и униженная, поэтому думающая так же, как и Клавдия Николаевна.

Особняком стоят родители Юры Малькова, но читатель сразу чувствует, что их сила — в правде, честности и «правильной» жизни. Именно они показывают совершенно разным детям из 7 «Е», как живут в нормальных семьях, как воспитывают ребенка, даже зная, что он скоро умрет. Родители Юры — типичная семья «средних» интеллигентов, не сломленных ни социальной катастрофой в стране, ни собственным горем — болезнью единственного ребенка. Даже в конце повести они пытаются найти смысл жизни без Юры, пытаются оставаться людьми. Семиклассники это чувствуют, часто ничего не понимая, но чувство — главное в этом произведении: чувство любви к другому человеку. Именно поэтому Витька и отдает Мальковым грудную сестру Митьки, чья мать бесследно исчезла:
«...Она здоровая и развита по возрасту, — сказала Витька. — Я с ней к врачу ходила. Он сказал, вес только маловат. Кормить лучше надо. Ее Милкой зовут, полностью — Людмила...» (с. 188).

— Можете ли вы определить, сколько здесь планов повествования?
(Жизнь 7 «Е», подробно почти каждого из учеников класса, и жизнь души Антона, раскрывающаяся в его рассказе о себе и событиях.)

— Как появляется третий план повествования?
(Юра постепенно переносит своих друзей в волшебную страну, затем возвращает обратно. Дети, те, кто не растерял свои духовные силы и представления о нормах морали, затем сами попадают в эту страну (некоторых «несознательных» как бы случайно туда затягивает) для прохождения испытаний, т. е. перед нами типичный для жанра фэнтези квест («особый путь»; от англ. quest — «путь», «поиск»): «путь» не столько в пространстве виртуальных миров, сколько путь в «пространстве души», путь в поисках внутренней гармонии.)

— Кто кем становится в «неведомом мире» и почему? Какая внутренняя сущность каждого из персонажей-детей проявляется в этом мире?

— Почему в этом «неведомом мире» Юры появляется пионерский костер?
(Пионерский костер — это детство родителей Юры Малькова, о котором они явно ему рассказывали; это мечта подростков о братстве и взаимной поддержке; это романтика ночных костров, которой так не хватает подросткам в большом городе.)

— Расскажите о понравившемся вам персонаже. Объясните, почему именно он или она тронули ваше сердце.

— Почему волшебный мир вызывает щемящее чувство тревоги за мир реальный? Или у вас не возникло такое чувство?

— Когда, по вашему мнению, происходит кульминация действия повести?
(Похищение Стефании.)

— Как ведут себя ученики 7 «Е» в критической ситуации? Проецируется ли мир волшебный на мир реальный? Как, каким образом? Что здесь фантазии, мечты и обмороки героев произведения, а что — реальность? Аргументируйте свой ответ, приведя цитаты из текста.

— Как и когда наступает развязка действия? Жизнеподобна ли она? Обоснуйте свой ответ.

— Почему практически в конце произведения мы узнаем, что «Антон действительно классический вундеркинд» (с. 175)? Почему писательница не объясняет это раньше? О чем она заставляет нас задуматься?
(Вундеркинд из бедной семьи практически никому не нужен, поэтому должны появиться бескорыстные взрослые, помогающие детям реализоваться в современном мире, к тому же защищающие детей от этого мира. Е. В. Мурашова считает, что сегодняшняя школа, к сожалению, не способна ни защитить ребенка, ни развить его задатки, ни адаптировать к реалиям времени.)

— Как вы считаете, почему взрослые в критической ситуации не знали, как себя вести?
(Сотрудник милиции в растерянности — «очень красный лейтенант», учитель географии — еще более, поэтому кидается за помощью к «старшим»: директору школы и классному руководителю 7 «Е». «Старшие» самоустраняются под благовидным предлогом.)

— Почему дети все-таки победили? Обоснуйте свою версию.

— Как вы думаете, почему в повести открытый финал?

— Что означают слова Стеши — «запах звезд»? Как вы их поняли в контексте произведения? Как воспринимаете в контексте реальной жизни?

— Чем интересны слова Антона «обратная трансформация вторично искривленного пространства»? О какой трансформации он говорит?
(В волшебном мире дети умны, здоровы и способны совершать подвиги — в реальном за подвиги им воздается: здоровьем, умом и талантами.)

— К чему еще можно применить эти слова Антона?
(Мир повести — мир искривленных ценностей, т. е. пространство искривляется силой морали или антиморали. Следовательно, если жить в соответствии с моралью и защищать слабых — детей, больных, социально не защищенных, мир выпрямится, станет реальнее, чем в волшебной стране.)

— Не является ли наша сегодняшняя реальность обратной трансформацией — трансформацией всех человеческих ценностей? Обоснуйте свой ответ.

IV. Домашнее задание.

Для всего класса:
— читать повесть В. П. Крапивина «Ампула Грина»[3].

Для самостоятельного чтения:
Ефремов И. А. «На краю Ойкумены».
Каждан С. «В поисках минувших столетий».
Калашников В. «Легенды русских монастырей: Ангелы России».

---

ФРАГМЕНТ ПОВЕСТИ
Екатерина Вадимовна Мурашова
Класс коррекции
Глава 1

— Дети, сегодня я прошу вас вспомнить о таком понятии, как милосердие!

В ответ на эту просьбу половина нашего класса весело заржала. Другая половина, та, у которой сохранились мозги, насторожилась. И было, отчего. Я думаю, что в тот день это самое слово, — «милосердие» — прозвучало в стенах нашего класса впервые за все семь лет, которые мы провели в школе. Почему? Так уж получилось. Не говорят в нашем классе такими словами.

А сегодня — с какой бы радости?

Клавдия, наша классная руководительница, переминалась с ноги на ногу, ломала пальцы и закатывала глаза. Если бы Клавдия была лет на двадцать моложе, то, наверное, в этот момент напомнила бы нам (тем, кто способен мыслить сравнениями) героиню Тургенева. Такого с ней на моей памяти еще не случалось — обычно, заходя в класс, она сразу начинала истошно орать, и ни на какие романтические сравнения ее образ не напрашивался.

Глядя на переминающуюся Клавдию, я сразу подумал, что наш класс решили расформировать прямо сейчас, не дожидаясь конца года. Все учителя нас давно этим пугали, и вот наконец — свершилось. Но только при чем тут милосердие?

Наш класс называется «класс коррекции» и, кроме того, имеет в своем названии замечательную букву «Е». 7 «Е» класс — класс коррекции. Звучит, не правда ли? Восьмого «Е» класса в нашей школе не предусмотрено, следовательно, наш класс расформируют в любом случае. Часть моих одноклассников, я думаю, закончит свое образование после седьмого класса и никогда уже учиться не будет, некоторые пойдут в 371-ю школу для дебилов, некоторых (особо умных) возьмут в классы «В» и «Г», еще кого-то родители сумеют пристроить в другие школы района. Витька с Митькой собираются пожениться, Мишаню, должно быть, закатают в интернат, а Ванька Горохов говорит, что брат нашел ему такое ПТУ, в которое берут после седьмого класса. Игорь Овсянников собирается попытать счастья вместе с Ванькой, но, честно говоря, ему, с его прилежанием и оценками, трудно на что-то рассчитывать.

— Сегодня, ребята, я хочу представить вам нового ученика вашего класса… — разродилась наконец Клавдия.

Ого! Страшно даже подумать, что же это такое к нам пожаловало…

— Дак представьте же поскорее, Клавдия Николаевна! Мы в нетерпении! — крикнула Маринка, которой надоело пудрить прыщи на последней парте.

Маринке бояться нечего, с головой у нее все в порядке, ее точно возьмут в «Г» класс. Если, конечно, она не выкинет до конца года чего-нибудь этакого… А Маринка, она может.

Дверь словно бы сама собой распахнулась, и из коридора въехала в класс инвалидная коляска с большими блестящими колесами. Человек десять изумленно присвистнули. Я сам с трудом удержался.

То есть не то чтобы мы инвалидных колясок не видели или людей, которые на них передвигаются, — видели сколько угодно — в метро, на вокзалах, в переходах, на перекрестках, ну, где там еще нищие встречаются? Но чтобы вот так, в обычной, можно сказать, школе… Как же они ее на третий-то этаж затащили?

— Знакомьтесь, ребята, Юра Мальков. Будет учиться с вами. Надеюсь, вы поможете ему… Поможете привыкнуть и адаптироваться к школе…

Впечатление, надо сказать, получилось сильное. Никто из наших не гмыкал, не ржал, не свистел, не показывал пальцем, не отпускал идиотских шуточек. Все это было впереди. Пока все молча смотрели на Юру Малькова. А Юра Мальков смотрел на нас. И улыбался.

Потом Пашка Зорин встал из-за последней парты, отодвинул стул рядом с собой и деловито спросил:

— Ты как, видишь хорошо? Или тебе лучше вперед?

— Я хорошо вижу, спасибо, — Юра улыбнулся еще шире и, ловко управляя коляской, покатился по проходу к Пашкиной парте.

Клавдия выдохнула разом такую порцию воздуха, словно собиралась надуть детский мячик.

— Ну, вот и хорошо, — сказала она. — Потом познакомитесь поближе, а сейчас начинаем урок. Достаньте тетради с домашним заданием…

Я быстро оглядел сидящих вокруг меня. Не хочу хвастаться, но в пределах нашего «Е» класса я неплохой экстрасенс, во всяком случае, простые мысли читаю на лицах безо всякого труда. Судя по тому, что я прочел, домашнего задания ни у кого вокруг меня не было.

Клавдия за двадцать пять лет педагогического стажа тоже, наверное, стала экстрасенсом. Она тяжело вздохнула и сказала:

— Поднимите руки, кто сделал задание!

Я поднял руку и, оглянувшись, заметил еще две или три руки.

— Иглич, к доске! — сказала Клавдия. — Антонов, Крылова — делаем упражнение 238. Остальные болваны открыли тетради и внимательно слушают и записывают, что пишет Иглич.

Делать упражнение 238 я не торопился. Гораздо интереснее было наблюдать за новеньким. Могучему Пашке удалось раздвинуть столы и пристроить коляску так, что Юра легко мог писать на столе. Но… С руками у Юры явно было не все в порядке. Он достал из сумки тетрадь, взял ручку и, как-то нелепо выгибаясь, попробовал было начать работу. Не вышло. Пашка что-то прогудел и слегка развернул Юрину коляску под углом. Так дело пошло на лад. Судя по тому, что я видел, Юра лег на парту боком и писал практически снизу вверх, как японец. Хотя японцы, кажется, пишут наоборот — сверху вниз. Пашка сначала поглядывал на Юру с тревогой, словно ожидая, что он сейчас рассыплется или еще что похуже. Пашку понять можно — у его предыдущего соседа, Эдика, прямо на уроках случались эпилептические припадки, — но он скоро успокоился и даже стал проявлять интерес к тому, что в Юриной тетрадке происходит. Иногда что-то басом спрашивал, Юра коротко отвечал. В общем, нашли общий язык. Это хорошо. Если Пашка будет защищать Юру, хотя бы на первых порах, — того никто не обидит. Пашка глуп невероятно, но ему как-никак пятнадцать лет, и кулаки у него с детскую головку. Кому, спрашивается, надо с ним связываться?

Интересно все-таки, как Юра попал в нашу школу, к нам в класс? И где был до этого? В 371-й школе? Но оттуда никогда никого в нормальные школы не переводят. Там программы другие, ослабленные, а Юре на вид столько лет, сколько для седьмого класса положено, — 12–13, никак не больше. Может быть, он недавно заболел, а до этого учился в нормальном классе? Но зачем же тогда его к нам-то пихнули?

Наша школа — огромная, в ней триста учителей и полторы тысячи учеников. Стоит она на пустыре посреди новостроек и вся напоминает чью-то (забыл, чью) мечту: здание из стекла и бетона, огромные окна от пола до потолка, на полу — блестящий желтый линолеум цвета детского поноса, на стенах нарисованы картины счастливого детства. В классах много цветов с большими кожистыми листьями, в глазированных горшках. Не знаю, как они называются, но один ботаник из старшего класса как-то объяснил мне, что эти цветы растут в каких-то американских пустынях, где больше вообще ничего не растет. Теперь я понимаю, почему они у нас в школе выжили и все заполонили.

Первые два класса в каждой параллели — «А» и «Б» — гимназические. У них лучшие учителя, три иностранных языка, а кроме того, им преподают всякие важные и нужные предметы, вроде риторики и истории искусства. «Ашки» покруче, чем «бэшки», там больше зубрилок и детей спонсоров. Классы «В» и «Г» — нормальные. Там учатся те, у кого все более-менее тип-топ и в голове, и в семьях. В «В» скорее более, в «Г» — менее. Мы — класс «Е». Можете себе представить. И это при том, что всех откровенных дебилов нашего района сливают в 371-ю школу. Там — классы по 10 человек и особые программы. Выхода оттуда нет никакого — только на улицу или в интернат для хроников. Впрочем, у нашего класса коррекции перспективы тоже далеко не блестящие.

И откуда же этот Юрик у нас взялся? И зачем это ему? (конец 1-ой главы) (вернуться)


Следующие уроки: Анализ фрагмента «Отец и сын» из повести Дж.Олдриджа «Последний дюйм» >>>