Е.В.Мурашова.
Сентябрь 2018

ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ

СОВРЕМЕННАЯ ПОДРОСТКОВАЯ ЛИТЕРАТУРА
Е. В. МУРАШОВА. «КЛАСС КОРРЕКЦИИ», «ГВАРДИЯ ТРЕВОГИ»

Уроки литературы в 8 классе[1]
Уроки 63-64

Осмельтесь и сделайте шаг вперед по желанной для вас дороге.
Затем еще один... и еще... Потом когда-нибудь оглянетесь назад
и удивитесь — как далеко вам удалось уйти.
Е. Мурашова

Цели урока:[2]
— знакомство учащихся с творчеством современного писателя Е. В. Мурашовой;
— развитие читательских умений учеников;
— развитие стремления к постоянному приобретению знаний, деятельностного отношения к жизни;
— развитие эмоциональной отзывчивости школьников на содержание прочитанного произведения;
— воспитание уважительного отношения к людям разного уровня развития, из различных социальных групп, к инвалидам и социально незащищенным.

Форма урока:
синтетические уроки, включающие в себя краткое слово учителя (презентация при расширенной подаче материала) или сообщения учащихся, свободный рассказ о прочитанном, фрагментарное чтение произведения, выразительное чтение эпизода, словесное рисование, беседу о прочитанном.

СОДЕРЖАНИЕ УРОКОВ

I. Слово учителя с элементами беседы

Сегодня мы снова будем беседовать о современной литературе. Дома вы прочитали новую повесть писательницы из Санкт-Петербурга Екатерины Вадимовны Мурашовой «Гвардия тревоги»( МурашоваЕ.В. Гвардия тревоги [для ст. шк. возраста]. — М.: Самокат, 2008. — 368 с.: ил. — Серия «Встречное движение».). До этого мы с вами читали другое произведение этого же автора — «Класс коррекции». Оба произведения интересные, но для многих — тяжелые, заставляющие задуматься. Может быть, поэтому до сих пор не умолкают споры среди взрослых: читать ли вам, современным подросткам, такие книги или не читать? Или лучше вам подольше оставаться в мире приключений, грез и фантазии? Как вы сами ответите на эти вопросы?

Екатерина Вадимовна Мурашова — психолог по образованию и по призванию: все, о чем она пишет в своей повести «Класс коррекции», в той или иной степени случилось в реальной действительности, например, многие прототипы героев повести прошли через центр социальной реабилитации подростков в Санкт-Петербурге, где работала Мурашова.

Сейчас писательница работает семейным психологом в детской поликлинике, преподает в Санкт-Петербургском университете культуры. Еще работая в Институте экспериментальной медицины по программе «Врачи мира» с детьми из социально неблагополучных семей, Е. В. Мурашова задавала себе вопросы, на которые не могла найти ответы.

Эти же вопросы задают многие герои ее повести «Класс коррекции»: почему общество, все мы, так равнодушны к судьбам детей из социально неблагополучных семей? Почему раньше, при советской власти, велась работа и по адаптации таких детей к окружающему миру, и по их воспитанию и образованию, а сейчас, в демократическом обществе, они никому не нужны — они «отбросы общества»? А не виноваты ли мы сами в том, что таких детей становится все больше?

Почти такие же вопросы задают вполне благополучные подростки из новой повести Е. В. Мурашовой «Гвардия тревоги», только каждый персонаж данного произведения приходит к этим вопросам своим путем.

Согласитесь, совсем не детские вопросы! Но что греха таить, мы должны их себе задать, потому что рядом с нами живут такие же Мишани и Юрики, Витьки с Митьками и, конечно, Антон Антонов из таких же «классов коррекции». Часто мы их замечаем? Пытаемся ли понять и как-то помочь?

Мы должны попытаться ответить на эти вопросы для того, чтобы стать личностями, как «аларм-гвардейцы», как одинокие и гордые в своем подростковом «затворничестве» герои повести «Гвардия тревоги» Тая, Дима и Тимка.

Повесть «Гвардия тревоги» о таких же восьмиклассниках, как и вы, из такой же средней школы, как большинство средних школ Российской Федерации.

I. Сообщения учащихся.

Сообщение 1.
Повесть Е. В. Мурашовой «Класс коррекции». (см. страницу Повесть Е. В. Мурашовой «Класс коррекции» (уроки литературы в 7 классе)

Сообщение 2.
Повесть Е. В. Мурашовой «Гвардия тревоги». (см. пролог повести и гл.1 ниже)

Повесть Е. В. Мурашовой «Гвардия тревоги» вышла в свет в 2008 году и уже попала в категорию книг, широко обсуждаемых в прессе, Интернете, на различных конференциях и книжных ярмарках.

Откуда такой повышенный интерес? Ведь перед нами типичная школьная повесть — достаточно распространенный жанр в детской и подростковой литературе. Более того, и проблемы все «старые»: современная автору повествования школа, проблемная сама по себе; взаимоотношения учащихся и учителей; взаимоотношения подростков; проблема нравственного выбора, которая стара, как мир...

Оказывается, автор «Гвардии тревоги» не только ставит эти проблемы или, как чаще всего бывает в современной литературе, обозначает их, а пытается найти пути их решения. В чем-то с автором можно поспорить — от этого только родится Истина. С чем-то можно не согласиться, например с трансформацией «тимуровской идеи» в современном литературном пространстве. Но если задуматься, то придешь к выводу, что... «дорогу осилит идущий» и такой путь решения наших «детских» проблем, предложенный Мурашовой, тоже имеет право на существование.

Недаром Валерий Воскобойников, достаточно взрослый и известный в литературном мире человек, решился написать предисловие к этой книге (см. предисловие ниже) — она его тоже задела за живое! Воскобойников честно пишет, что «в детстве я предисловий не читал. Поэтому, если кто пропустит и это вступление, в обиде не буду»[3]. Автор предисловия, который, как он ехидно замечает, последние 60 лет занимался в основном чтением, считает Екатерину Мурашову «одним из самых лучших современных писателей России», во-первых, потому, что ее книги «обогащают человечество новым: неожиданным взглядом, мыслью, чувством»[4]. Во-вторых, потому, что все ее произведения будят мысль и чувства окружающих, никого не оставляют равнодушным, даже если кто-то с автором не согласен:

«...Однажды я присутствовал в зале, где эту книгу («Класс коррекции». — Н. К.) обсуждали не ученики, а учителя. И так горячо они спорили, что чуть не подрались! Серьезные взрослые завучи и даже директора школ. Вы видели когда-нибудь завучей, дерущихся из-за книги? Я, например, такое увидел впервые»[5].

Воскобойников отмечает и нашу инертность, пассивность, нежелание воспринимать что-либо новое, будоражащее, но необходимое. Именно этим он объясняет тот факт, что до сих пор идут споры и «битвы» вокруг «Класса коррекции» и почему первая серьезная книга Екатерины Мурашовой «Полоса отчуждения» была сначала издана не в России, а в Австрии и Германии. «...В этих странах автор сразу стала знаменитой современной русской детской писательницей. В России же о той книге знали немногие. И лишь спустя несколько лет ее смогли прочитать на родине»[6].

«Дело в том, что книги Мурашовой о самом главном в жизни. Не только о радостях и веселье, но и о тревоге за тех, кому нужна наша помощь, кому без нас будет плохо, кого необходимо спасать. Хорошо, если вы еще никогда не попадали в беду. А если попали? Помните, как вы были счастливы, когда совсем незнакомый человек вас выручал? Книги Екатерины Мурашовой помогают нам вглядываться в жизнь. Они показывают, что каждый человек, даже самый неказистый и невезучий с виду, все равно сохраняет свет в своей душе и необходим остальным людям. Он, как и мы с вами, тоже может совершать добрые и отважные поступки. И герои книги... их совершают, хотя, казалось бы, им не так уж и много лет»(Мурашова Е. В. Гвардия тревоги. — М.: Самокат, 2008.— С. 7—8.).

Пролог повести «Гвардия тревоги» и три первые главы — «Тая», «Дима», «Тимофей», являющиеся экспозицией сюжета, вводят нас в мир современной школы, причем и школы провинциальной — воспоминания Таи, и элитной столичной физматшколы — воспоминания Димы, и обычной муниципальной питерской — отрывочные воспоминания Тимофея, а затем другой общеобразовательной школы Санкт-Петербурга. В повести неоднократно подчеркивается, что школа, куда 1 сентября идут новые ученики Тая, Дима и Тимка, — самая обыкновенная, каких вокруг много. О типичности школы и школьных проблем говорится потом и на совещании «руководящего состава», на котором присутствует директор школы Вячеслав Борисович. Он же подмечает, что «школа — всегда зона риска». Вы когда-нибудь читали такое в школьных повестях XIX—XX веков? Взгляд со стороны и в то же время изнутри коллектива — взгляд на окружающее троих новеньких — помогает лучше и ярче увидеть мир современных подростков, типичные и нетипичные характеры персонажей повести, их интеллектуальные и духовные запросы, отношение к миру и людям. Эти же главы вводят нас во внутренний мир каждого подростка отдельно: Таи, Димы и Тимки, затем их одноклассников, и даже старшеклассников. И оказывается, что все они — разные. Непохожесть одноклассников во многом обусловлена социально: новенькие принадлежат к разным социальным слоям общества, их сформировала разная культурно-бытовая среда, поэтому им часто трудно понять друг друга и окружающих.

Схематично Мурашова выстраивает социальную пирамиду:
наверху — интеллектуал Дима Дмитриевский и его семья, математический гений, плод генетического отбора многих поколений российских дворян-интеллигентов. Даже родная бабушка говорит ему: «Я уж вижу, что ты не слишком-то похож на нынешних...» Дима — сам по себе, «волк-одиночка», думающий только о математике и будущей карьере: «Я похож на самого себя...»;
посередине — основная «масса народа», разноплеменная, разночинная, и именно поэтому почти одинаковая или стремящаяся быть таковой. Сюда со временем попадает провинциалка Тая, дочь офицера и бухгалтера, приехавшая из далекой Сибири;
низ пирамиды, но еще не ее дно — полудеклассированные семьи: постепенно теряющие человеческий облик отцы-пьяницы, замордованные жизнью матери, опустившиеся сестры и злые, как юные волчата, подростки, осознающие, что им никогда не выбиться «в люди», не вылезти из этой трясины. Это мир Тимофея и его брата Бориса, мир, подталкивающий детей либо к криминалу, либо к употреблению наркотиков. Сознательно или неосознанно, но практически все персонажи-подростки повести восстают против такой «классификации».

Мурашова четко подмечает основную черту подросткового возраста — жажду справедливости. Причем справедливости несмотря ни на что, даже вопреки всему!.. При этом все восьмиклассники так или иначе стремятся «быть как все» (тоже одна из черт подросткового возраста), только со временем это «как все» изменяется, иногда полностью трансформируется, как у Тимки, юного продавца наркотиков. Вполне осознанно выбрав путь торговца «дурью» для того, чтобы «выбиться в люди», мальчик постепенно осознает, что таким путем он не «в люди выходит», а в рецидивисты и что можно жить иначе.

Вся беда заключается в том, что подростки приходят к подобным выводам методом проб и ошибок и никто их на криминальном пути не останавливает. В принципе и взрослым и детям такие, как Борис и Тимофей, не интересны, их «просто не замечают», чтобы не задумываться.

Придя в новую школу и новый класс, Тимка ошалел оттого, что в нем увидели Человека — назвали «добрым», пожалели как-то необидно, просто... заговорили. Он поэтому и влюбляется в такую странную девочку-одноклассницу, которая и мысли его читает, и понимает, что в его запутанной жизни во многом виноват не он сам. Сначала герой испытывает вполне естественное желание быть всегда рядом с Ней — с Машей, помогать девочке и защищать ее, потом приходит к пониманию того, что пора менять свою жизнь ради Маши и ради себя самого.

Согласитесь, долгий, но вполне правдоподобный путь внутреннего роста взрослеющего человека. Тимке, выросшему в семье спившегося «пролетария», сначала проще и легче найти общий язык с Таей, девочкой-провинциалкой, открытой и добродушной, чем с новыми одноклассниками. Тая тоже новенькая, испытывает те же комплексы, страхи и желания, что и Тимофей: комплекс «неполноценности», комплекс «инородности», страх перед новым, непонимание нового коллектива — сплоченного внешне и внутренне, только не ясно, кем и с какой целью.

Оба подростка одинаково желают и «оказаться на необитаемом острове», и влиться в коллектив. И у обоих не получается ни то ни другое: внешне коллектив принял всех новеньких — одноклассники доброжелательны и к Тимке в грязном «зенитовском» шарфе и широченных «рэперских» грязных штанах, и к толстухе Тае, и к подчеркнуто выглаженному-сдержанному Диме. Все вежливы, благосклонны, но отчуждены. Желание понять, почему так все происходит, подталкивает Таю и Тимофея к действиям: во-первых, они начинают следить за одноклассниками и многое узнают — приключенческий сюжет набирает свои обороты; во-вторых, общаясь с одноклассниками, ребята пытаются понять окружающих — тема взросления личности раскрывается многопланово и в то же время интересно, на современном материале.

Непонимание происходящего сближает с юными шпионами Диму, изначально отделяющего себя от любого коллектива: даже на школьной линейке мальчик находит место, где может оставаться в одиночестве, — на пожарной лестнице школы. В то же время и этот индивидуалист увидел, что «все в классе — и девочки, и мальчики — носили одинаковые значки, не слишком, впрочем, заметные на первый взгляд: небольшой черно-красный ромбик, на нем две серебряные латинские буквы А и G, переплетенные между собой». Дима решает: «...Надо будет потом выяснить, выучить солистов, названия основных песен и тоже купить такой значок, чтобы не выделяться». Однако Дима Дмитриевский быстро приходит к осознанию того, что его одноклассники не фанаты какой-то неизвестной поп- или рок-группы, не «политики», а кто-то еще. Кто же они?

Этим вопросом задаются и все взрослые, начиная от директора школы и классного руководителя 8 класса «А» и заканчивая криминальным «авторитетом», недовольным явным противостоянием юного поколения. Давайте попытаемся разобраться в том, кто такие «аларм-гвардейцы».

III. Чтение фрагмента произведения.

1. Если изучается повесть Е. Мурашовой «Класс коррекции», то читается и обсуждается начало главы 1: «Дети, сегодня я прошу вас вспомнить о таком понятии, как милосердие!..» (с. 7—11) до первого абзаца на с. 11.

2. Если для изучения выбрана повесть того же автора «Гвардия тревоги», то чтение главы 5 «Загадки и отгадки» (с. 63—76).

IV. Беседа с классом с элементами пересказа и словесного рисования.

1. Во время беседы по прочитанной дома повести Е. Мурашовой «Класс коррекции» останавливаемся на этической проблематике произведения[7]:

— Итак, читали вы повесть или не читали, но только что прочитанное ее начало не могло вас не заинтересовать. Чем именно привлекает уже вступление к повествованию? Почему нам и весело, и немножко... стыдно? За что или за кого стыдно? Бывают ли такие ситуации в жизни реальной школы?

— С кем мы знакомимся уже в главе 1? О каком классе идет речь? (см. гл.1 ниже)

— Кто герой-рассказчик этого произведения? Почему сначала возникает недоумение: класс коррекции, а мальчик-рассказчик умен и начитан не по годам?

— Как мы узнаем имя героя? Называет ли он себя сам? Почему?

— О чем размышляет герой-рассказчик в этой главе?

— Какие социальные проблемы поднимает писательница уже в начале повести?
(Ранняя селекция по материальному и социальному признаку, формирование криминогенных группировок внутри школы, на которые все смотрят сквозь пальцы — «лишь бы нас не трогали».)

— К чему или кому можно применить следующие слова Антона: «Обратная трансформация вторично искривленного пространства»?
(Мир повести — мир искривленных ценностей, т. е. пространство искривляется силой морали или антиморали. Следовательно, если жить в соответствии с моралью и защищать слабых — детей, больных, социально незащищенных, мир выпрямится, станет реальнее, чем в волшебной стране.)

— Не является ли наша сегодняшняя реальность обратной трансформацией — трансформацией всех человеческих ценностей? Обоснуйте свой ответ.

— Расскажите, какое впечатление оставила у вас эта книга. Какие фрагменты из нее вы бы хотели перечитать?

2. Если повесть Е. Мурашовой «Гвардия тревоги» прочитана большинством учащихся самостоятельно, то на уроке можно рассмотреть и композицию произведения, и сюжетные линии
«Дима — окружающий мир»,
«Тая — окружающий мир»,
«Тимка — окружающий мир»,
«Аларм-гвардейцы и реальная действительность»,
«Взрослые и дети».

Рассмотреть традиционный сюжет школьной повести, проанализировать взаимосвязь традиций и новаторства в произведении Екатерины Мурашовой. Неплохо провести параллель с повестью Аркадия Гайдара «Тимур и его команда».

Только при сопоставительном анализе у преподавателя есть шанс выйти на анализ реалистических традиций в прозе Мурашовой, после чего проанализировать психологизм изображения характеров персонажей, ситуаций, а также динамику развития характеров главных героев — Димы, Таи и Тимофея.

Если повесть прочитана только несколькими учащимися данного класса, стоит остановиться на анализе фрагментов произведения для мотивации учеников на прочтение всего текста.

— Итак, перед нами глава 5 «Загадки и отгадки» (с. 63—76). С кем мы знакомимся в этой главе? Почему?
(Тая и Дима возвращаются домой после первого дня, проведенного в новой школе. Общее впечатление: «Я их боюсь. Иногда мне даже кажется, что они — ВООБЩЕ НЕ ЛЮДИ» (Тая); «Дима, что не так?» (Александра Сергеевна, бабушка Димы).

Опосредованно новенькие дают характеристику своим «странным» одноклассникам, хотя сам Дима в их присутствии ведет себя более чем странно, даже неадекватно, а затем «странной» называет обыкновенную девочку Таю (в терминологии отца Димы — «противоречивое поведение», свойственное всем подросткам).

Показана реакция взрослых на поведение и мысли детей: уже четко видна сюжетная линия «Взрослые и дети».

Психологически верно прописаны ситуации и поведение персонажей.

В эту же сюжетную линию «вписывается» и директор школы Вячеслав Борисович. Директор школы, ищущий ответы на несформулированные вопросы: Чем и почему ученики 8 класса «А» отличаются от других школьников? Кто они? Хорошо это или плохо?

«Кирилл улыбнулся своей обычной сдержанной улыбкой. Отчего-то она показалась Диме тщательно дозированной. „Они же все так улыбаются! — вдруг вспомнил он и опять испытал раздражение, угаснувшее было от простого объяснения Кирилла. — Кто такие „они“? Как — „так“? Бред какой-то сам себе выдумываю!“»(Мурашова Е. В. Гвардия тревоги. — М.: Самокат, 2008. — С. 73.).

Неожиданное предложение Диминой бабушки:

«Самый простой выход — пригласить их всех в гости, устроить вечеринку. На ней ты установишь неформальный контакт и по возможности разберешься в своих отношениях и с „нормальными“ одноклассниками, и со „странной“ девочкой...»(Мурашова Е. В. Гвардия тревоги. — М.: Самокат, 2008. — С. 73.).

Александра Сергеевна тем самым не только чтит и хранит семейную традицию «приемов», но и помогает внуку найти общий язык с незнакомым ему миром, да и ей самой эти чужие дети небезынтересны. В отличие от собственного сына она не потеряла вкус к жизни, желание постичь мир другого человека и, если это необходимо, помочь ему. Может быть, поэтому Александра Сергеевна и аларм-гвардейцев начитает понимать быстрее других, и с дикаркой Таей подружилась, и сына буквально выпихивает в гости к математику Николаю Павловичу, умному и тоже одинокому человеку. Она и «странного» внука постепенно учится понимать, а затем помогать ему и... влиять на него.

Учатся понимать друг друга буквально все: взрослые — детей, подростки — друг друга.)

— Расскажите, кто такая Тая. Почему девочка отказывается возвращаться в новую школу? Что ее так потрясло?

— Опишите девочку Таю. Что в ее внешности подчеркивает автор? Почему? С какой целью?

— Какова реакция мамы и тети Таи на ее поведение? Опишите поступки и речь обеих сестер. Кто быстрее и лучше справляется с ситуацией? Почему?

— Опишите поведение подростка Димы. Как это поведение раскрывает основные черты характера персонажа?

— Почему отец Димы — Михаил Дмитриевич Дмитриевский — никак не может найти общего языка с сыном? Они оба обожают математику, однако и эта любовь их не сближает. Как вы думаете, почему?

— Какова реакция бабушки на внешне совершенно простые слова внука о школе? Что почувствовала старая женщина в интонациях подростка? Можно ли здесь говорить о жизнеподобии описания психологически сложной ситуации? Аргументируйте свой ответ.

— Если вы прочитали все произведение Екатерины Мурашовой, расскажите немного о семействе Дмитриевских. Наследником какой традиции исподволь воспитывает бабушка внука?
(«Дмитриевские не служат режиму. Дмитриевские служат России!»)

— Кто из вас может нам представить свободный рассказ о прочитанном?

— Чем нам интересно поведение директора школы Вячеслава Борисовича? Почему опытный учитель и администратор явно в замешательстве?

— Что мы узнаем о современной жизни из разговоров Вячеслава Борисовича со своими домочадцами? Как вы думаете, для чего писательница ввела эти диалоги? Обоснуйте свой ответ.

— Что мы узнаем о «странных» одноклассниках из разговора Димы с Кириллом?

— Почему Дима откровенно провоцирует Кирилла на грубость? Что задевает Дмитриевского младшего в поведении большинства учеников 8 класса «А»?
(Одноклассники Димы, Таи и Тимофея внешне такие же, как и все подростки, но более сдержанные, собранные и... сплоченные. При генетической тяге подросткового возраста к себе подобным наши современники все-таки более индивидуалистичны, чем подростки даже конца XX века. Установка на «индивидуальный успех», игры за компьютером отдалили детей друг от друга, но в 8 классе «А» все живут по принципу «один за всех, все за одного». Увы, в наше время это кажется «странностью». Более того, окружающим понятно, что эти дети заняты чем-то важным, нужным, что они сами никогда не раскроют свою тайну — мечту любого детства, не всякого допустят в свою «игру». Да и игра ли это?)

— Давайте заслушаем чтение фрагмента произведения — глава 11 «Привычное чувство изнеможения», с. 213—219 (до диалога Тимы и Таи).

— Меняется ли здесь один из главных героев повествования — рэпер Тимка? Как вы думаете, что его изменило?

— Давайте заслушаем выразительное чтение эпизода — глава 11 «Привычное чувство изнеможения», с. 231—232 (до конца главы).

— Почему после разговора с Кириллом математик Дима вдруг стал мыслить метафорами?
(«Это музыка снега, — подумал Дима. — Как запах звезд у Маши Новицкой. Все — одно. Границ — нет...»(Мурашова Е. В. Гвардия тревоги. — М.: Самокат, 2008. — С. 232.)

— Заинтересовал ли вас прочитанный фрагмент текста и рассказы ваших одноклассников? Почему?

— Кто из ребят — персонажей повести Е. Мурашовой «Гвардия тревоги» — вам понравился больше всего? Почему? Обоснуйте свой ответ.

— Какие нравственные уроки можно вынести даже после прочтения всего одной главы — главы 5 — этого произведения?
(Люди должны учиться понимать друг друга, а поняв, помогать тем, кому эта помощь действительно нужна.)

V. Домашнее задание.

Для всего класса:
— читать повесть В. П. Крапивина «Ампула Грина»(Крапивин В. П. Ампула Грина. Роман о песчинках Времени: Фантастический роман. — М.: Эксмо, 2007. — 416 с. — Серия «Русская фантастика».).

Индивидуальные задания:
— сочинение по прочитанным повестям Е. Мурашовой на темы:
«Взрослые и дети в поиске взаимопонимания»;
«Тимуровцы, аларм-гвардейцы и реальная действительность»;
«Гайдаровские традиции в современной подростковой прозе»;
— иллюстрирование произведений (по желанию учащихся).

Для самостоятельного чтения (по выбору):
Алексин А. Г. Безумная Евдокия. Домашнее сочинение. Звоните и приезжайте (другие произведения по выбору).
Баруздин С. А. Ее зовут Ёлкой. Повторение пройденного (по выбору).
Иртенина Н. Меч Константина (Иртенина Н. Меч Константина. — М.: Яуза; Эксмо; Лепта-Книга, 2006. — 352 с. — Серия «Роман-миссия».).
Раин О. Слева от солнца (Раин О. Слева от солнца: Роман. — Екатеринбург: Сократ, 2008. — 320 с.). Спасители Ураканда (Раин О. Спасители Ураканда: Фантастическая повесть. — Екатеринбург: Сократ, 2008. — 208 с.) (по выбору).
Тырданов И. В. Битва пророков.
Чудакова М.О. Дела и ужасы Жени Осинкиной: Тайна гибели Анжелики. Портрет неизвестной в белом.
Чудинова Е. П. Мечеть Парижской Богоматери: 2048 год.

Следующие уроки: А.П.Чехов — обличитель мещанства и пошлости. "О любви" >>>

---

Екатерина Вадимовна Мурашова
Класс коррекции
ФРАГМЕНТ ПОВЕСТИ
Глава 1

— Дети, сегодня я прошу вас вспомнить о таком понятии, как милосердие!

В ответ на эту просьбу половина нашего класса весело заржала. Другая половина, та, у которой сохранились мозги, насторожилась. И было, отчего. Я думаю, что в тот день это самое слово, — «милосердие» — прозвучало в стенах нашего класса впервые за все семь лет, которые мы провели в школе. Почему? Так уж получилось. Не говорят в нашем классе такими словами.

А сегодня — с какой бы радости?

Клавдия, наша классная руководительница, переминалась с ноги на ногу, ломала пальцы и закатывала глаза. Если бы Клавдия была лет на двадцать моложе, то, наверное, в этот момент напомнила бы нам (тем, кто способен мыслить сравнениями) героиню Тургенева. Такого с ней на моей памяти еще не случалось — обычно, заходя в класс, она сразу начинала истошно орать, и ни на какие романтические сравнения ее образ не напрашивался.

Глядя на переминающуюся Клавдию, я сразу подумал, что наш класс решили расформировать прямо сейчас, не дожидаясь конца года. Все учителя нас давно этим пугали, и вот наконец — свершилось. Но только при чем тут милосердие?

Наш класс называется «класс коррекции» и, кроме того, имеет в своем названии замечательную букву «Е». 7 «Е» класс — класс коррекции. Звучит, не правда ли? Восьмого «Е» класса в нашей школе не предусмотрено, следовательно, наш класс расформируют в любом случае. Часть моих одноклассников, я думаю, закончит свое образование после седьмого класса и никогда уже учиться не будет, некоторые пойдут в 371-ю школу для дебилов, некоторых (особо умных) возьмут в классы «В» и «Г», еще кого-то родители сумеют пристроить в другие школы района. Витька с Митькой собираются пожениться, Мишаню, должно быть, закатают в интернат, а Ванька Горохов говорит, что брат нашел ему такое ПТУ, в которое берут после седьмого класса. Игорь Овсянников собирается попытать счастья вместе с Ванькой, но, честно говоря, ему, с его прилежанием и оценками, трудно на что-то рассчитывать.

— Сегодня, ребята, я хочу представить вам нового ученика вашего класса… — разродилась наконец Клавдия.

Ого! Страшно даже подумать, что же это такое к нам пожаловало…

— Дак представьте же поскорее, Клавдия Николаевна! Мы в нетерпении! — крикнула Маринка, которой надоело пудрить прыщи на последней парте.

Маринке бояться нечего, с головой у нее все в порядке, ее точно возьмут в «Г» класс. Если, конечно, она не выкинет до конца года чего-нибудь этакого… А Маринка, она может.

Дверь словно бы сама собой распахнулась, и из коридора въехала в класс инвалидная коляска с большими блестящими колесами. Человек десять изумленно присвистнули. Я сам с трудом удержался.

То есть не то чтобы мы инвалидных колясок не видели или людей, которые на них передвигаются, — видели сколько угодно — в метро, на вокзалах, в переходах, на перекрестках, ну, где там еще нищие встречаются? Но чтобы вот так, в обычной, можно сказать, школе… Как же они ее на третий-то этаж затащили?

— Знакомьтесь, ребята, Юра Мальков. Будет учиться с вами. Надеюсь, вы поможете ему… Поможете привыкнуть и адаптироваться к школе…

Впечатление, надо сказать, получилось сильное. Никто из наших не гмыкал, не ржал, не свистел, не показывал пальцем, не отпускал идиотских шуточек. Все это было впереди. Пока все молча смотрели на Юру Малькова. А Юра Мальков смотрел на нас. И улыбался.

Потом Пашка Зорин встал из-за последней парты, отодвинул стул рядом с собой и деловито спросил:

— Ты как, видишь хорошо? Или тебе лучше вперед?

— Я хорошо вижу, спасибо, — Юра улыбнулся еще шире и, ловко управляя коляской, покатился по проходу к Пашкиной парте.

Клавдия выдохнула разом такую порцию воздуха, словно собиралась надуть детский мячик.

— Ну, вот и хорошо, — сказала она. — Потом познакомитесь поближе, а сейчас начинаем урок. Достаньте тетради с домашним заданием…

Я быстро оглядел сидящих вокруг меня. Не хочу хвастаться, но в пределах нашего «Е» класса я неплохой экстрасенс, во всяком случае, простые мысли читаю на лицах безо всякого труда. Судя по тому, что я прочел, домашнего задания ни у кого вокруг меня не было.

Клавдия за двадцать пять лет педагогического стажа тоже, наверное, стала экстрасенсом. Она тяжело вздохнула и сказала:

— Поднимите руки, кто сделал задание!

Я поднял руку и, оглянувшись, заметил еще две или три руки.

— Иглич, к доске! — сказала Клавдия. — Антонов, Крылова — делаем упражнение 238. Остальные болваны открыли тетради и внимательно слушают и записывают, что пишет Иглич.

Делать упражнение 238 я не торопился. Гораздо интереснее было наблюдать за новеньким. Могучему Пашке удалось раздвинуть столы и пристроить коляску так, что Юра легко мог писать на столе. Но… С руками у Юры явно было не все в порядке. Он достал из сумки тетрадь, взял ручку и, как-то нелепо выгибаясь, попробовал было начать работу. Не вышло. Пашка что-то прогудел и слегка развернул Юрину коляску под углом. Так дело пошло на лад. Судя по тому, что я видел, Юра лег на парту боком и писал практически снизу вверх, как японец. Хотя японцы, кажется, пишут наоборот — сверху вниз. Пашка сначала поглядывал на Юру с тревогой, словно ожидая, что он сейчас рассыплется или еще что похуже. Пашку понять можно — у его предыдущего соседа, Эдика, прямо на уроках случались эпилептические припадки, — но он скоро успокоился и даже стал проявлять интерес к тому, что в Юриной тетрадке происходит. Иногда что-то басом спрашивал, Юра коротко отвечал. В общем, нашли общий язык. Это хорошо. Если Пашка будет защищать Юру, хотя бы на первых порах, — того никто не обидит. Пашка глуп невероятно, но ему как-никак пятнадцать лет, и кулаки у него с детскую головку. Кому, спрашивается, надо с ним связываться?

Интересно все-таки, как Юра попал в нашу школу, к нам в класс? И где был до этого? В 371-й школе? Но оттуда никогда никого в нормальные школы не переводят. Там программы другие, ослабленные, а Юре на вид столько лет, сколько для седьмого класса положено, — 12–13, никак не больше. Может быть, он недавно заболел, а до этого учился в нормальном классе? Но зачем же тогда его к нам-то пихнули?

Наша школа — огромная, в ней триста учителей и полторы тысячи учеников. Стоит она на пустыре посреди новостроек и вся напоминает чью-то (забыл, чью) мечту: здание из стекла и бетона, огромные окна от пола до потолка, на полу — блестящий желтый линолеум цвета детского поноса, на стенах нарисованы картины счастливого детства. В классах много цветов с большими кожистыми листьями, в глазированных горшках. Не знаю, как они называются, но один ботаник из старшего класса как-то объяснил мне, что эти цветы растут в каких-то американских пустынях, где больше вообще ничего не растет. Теперь я понимаю, почему они у нас в школе выжили и все заполонили.

Первые два класса в каждой параллели — «А» и «Б» — гимназические. У них лучшие учителя, три иностранных языка, а кроме того, им преподают всякие важные и нужные предметы, вроде риторики и истории искусства. «Ашки» покруче, чем «бэшки», там больше зубрилок и детей спонсоров. Классы «В» и «Г» — нормальные. Там учатся те, у кого все более-менее тип-топ и в голове, и в семьях. В «В» скорее более, в «Г» — менее. Мы — класс «Е». Можете себе представить. И это при том, что всех откровенных дебилов нашего района сливают в 371-ю школу. Там — классы по 10 человек и особые программы. Выхода оттуда нет никакого — только на улицу или в интернат для хроников. Впрочем, у нашего класса коррекции перспективы тоже далеко не блестящие.

И откуда же этот Юрик у нас взялся? И зачем это ему? (конец 1-ой главы) (вернуться)

---

Екатерина Вадимовна Мурашова
Гвардия тревоги
ПРЕДИСЛОВИЕ

Скажу честно: в детстве я предисловий не читал. Поэтому, если кто пропустит и это вступление, в обиде не буду. Все равно в каком-нибудь месте книги вам захочется к нему вернуться. Например, чтобы узнать хоть что-то про автора.

Вот про автора и про некоторые его другие книги я и постараюсь сейчас рассказать. Но сначала добавлю: рад, что издательство «Самокат» предложило написать предисловие именно мне. Во-первых, потому что «Самокат» – одно из моих любимых издательств, а еще – потому что считаю автора этой книги одним из самых лучших современных писателей России.

О том, что автора зовут Екатерина Мурашова, вы уже догадались, взглянув на обложку. Как человек, который последние 60 лет занимался в основном чтением, скажу, что писатель она – совершенно необыкновенный для нашего времени. Не похожий ни на кого. И это здорово! Потому что настоящая хорошая книга обязательно обогащает человечество новым: неожиданным взглядом, мыслью, чувством. И книги Екатерины Мурашовой как раз это делают. Тут у многих сам собой может возникнуть вопрос: чем же ее книги так уж хороши?

Объясняю. Конечно, можно жить весело и смеяться с утра до утра. Можно жить беззаботно, весь день развлекаясь, и ни о чем не задумываться. Для таких людей тоже пишутся книги: для веселья и развлечения. И это хорошо, что их пишут. Но кроме беззаботных игры и веселья у любого человека бывают дни печали, часы обиды на друзей и подруг, бывают болезни и горе, страшное одиночество и отчаянные неудачи. И любой человек, посмеявшись и наигравшись, однажды начинает думать. Про себя и про жизнь всех людей. С героями Екатерины Мурашовой такое происходит нередко.

Может быть, поэтому с книгами ее случаются неожиданные истории. Например, самую первую, «Полосу отчуждения», издали сначала не в России, а в Австрии и Германии. В этих странах автор сразу стала знаменитой современной русской детской писательницей. В России же о той книге знали немногие. И лишь спустя несколько лет ее смогли прочитать на родине.

Правда, другая книга, повесть «Класс коррекции», которую, как и эту, напечатало издательство «Самокат», наоборот, еще до появления в свет была награждена Национальной премией по детской литературе. Но это еще что! Однажды я присутствовал в зале, где эту книгу обсуждали не ученики, а учителя. И так горячо они спорили, что чуть не подрались! Серьезные взрослые завучи и даже директора школ. Вы видели когда-нибудь, завучей, дерущихся из-за книги? Я, например, такое увидел впервые.

Дело в том, что книги Мурашовой о самом главном в жизни. Не только о радостях и веселье, но и о тревоге за тех, кому нужна наша помощь, кому без нас будет плохо, кого необходимо спасать. Хорошо, если вы еще никогда не попадали в беду. А если попали? Помните, как вы были счастливы, когда совсем незнакомый человек вас выручал?

Книги Екатерины Мурашовой помогают нам вглядываться в жизнь. Они показывают, что каждый человек, даже самый неказистый и невезучий с виду, все равно сохраняет свет в своей душе и необходим остальным людям. Он, как и мы с вами, тоже может совершать добрые и отважные поступки. И герои книги, которая у вас в руках, их совершают, хотя, казалось бы, им не так уж и много лет.

А на прощание я процитирую слова Мурашовой, которые пока не напечатаны ни в одной из ее книг. Она сказала это однажды в интервью. Но эти слова тоже очень важны: «Я не знаю, как устроен этот мир, и не верю ни в каких конкретных богов. Но одну важную закономерность сумела, мне кажется, в нем уловить. Мир – ВСЕГДА отвечает. Но посылает нам не то, чего мы хотим (это было бы слишком просто и неинтересно), а только то, на что мы ОСМЕЛИВАЕМСЯ. Осознайте разницу и никогда не торопитесь сдаваться, если вам говорят, что это или то слишком трудно, малодостижимо из вашего положения, «лучше синица в руках, чем журавль в небе» и т. д. Осмельтесь и сделайте шаг вперед по желанной для вас дороге. Затем еще один… и еще… Потом когда-нибудь оглянетесь назад и удивитесь – как далеко вам удалось уйти».
Валерий Воскобойников (вернуться)

---

Екатерина Вадимовна Мурашова
Гвардия тревоги
ФРАГМЕНТ ПОВЕСТИ
Пролог

– Ну не съедят же они ее, в конце-то концов!

Завуч старших классов глянула на экран компьютера, стоящего на столике у секретарши директора, и нервно потерла сухие ладони.

– Может, и не съедят, – флегматично откликнулся стоящий на пороге своего кабинета директор школы и сквозь стеклянные двери канцелярии внимательным взглядом проводил уходящих – кругленькую невысокую маму, крепко сжимающую ладонь не менее кругленькой дочки. Толстые косички девочки смешно топорщились по бокам головы. – А может быть, и… вон она какая толстенькая, аппетитная…

– Юмор у вас, Вячеслав Борисович! – неодобрительно поежилась завуч.

– Я думала, они такие косички уже сто лет не носят, – заметила секретарша.

– Может, у нас не носят, а там… – сказала завуч. – Откуда они приехали-то?

– Откуда-то из Сибири, – секретарша защелкала клавишами.

– Либо ты сожрешь, либо тебя. Закон природы, – философски заметил Вячеслав Борисович. – А не будешь с юмором ко всему этому относиться – сожрут быстрее. Мое собственное наблюдение. Школа – всегда зона риска.

– Значит, в 8 «А» класс из новеньких направляем Коровину, Игнатьева и еще этого мальчика – Дмитриева, так? – завуч явно не была расположена к абстрактным рассуждениям.

– Дмитриевского, – поправила секретарша, взглянув на экран. – Дима Дмитриевский.

– Дима Дмитриевский, – с удовольствием повторил директор. – Звучит! А отчество у него какое? Небось, Дмитриевич?

– Нет, – с явным сожалением сказала секретарша. – Отчество – Михайлович.

– Все равно – звучит! – упрямо сказал Вячеслав Борисович и скрылся в своем кабинете.

– Ну должны же мы кого-то направлять в этот класс! – неизвестно к кому обращаясь, громко проговорила завуч. – Не создавать же из него резервацию! Если в нашу школу переводят детей по направлению РОНО, то мы обязаны…

– Лидия Федоровна, а может, они как раз в индейцев играют? – оторвавшись от компьютера, спросила секретарша. – Вот вы сказали про резервацию, я и вспомнила…

– Какие индейцы, Верочка?! Какие индейцы?! – патетически воскликнула Лидия Федоровна. – Господи, боже ты мой! Если бы все было так просто!

Глава 1
ТАЯ

– Ты должна быть готова ко всему! – сказала ей мама незадолго до начала учебного года. У мамы слегка дрожали руки и размазалась помада. Так бывало всегда, когда она кусала и облизывала губы. Папа пытался ее от этой привычки отучить, но не сумел.

– Ерунда! – резко сказала тетя Зина. Тая ждала продолжения и ободрения со стороны тетки-ленинградки, но не дождалась. Мамина сестра вообще была немногословна, это Тая уже успела заметить.

Что ж, можно сказать, в общем и целом она готова.

Даже интересно, как именно ее будут дразнить здесь, в мокром и холодном городе Петербурге? Тая понимала, что этого решительно не может быть, но почему-то все будущие одноклассники представлялись ей одинаковыми, похожими на их собственный город – каменистыми, сумрачными и какими-то влажно-скользкими. И разумеется, длинными и худыми. Тая посмотрела на себя в зеркало и обиженно отвернулась. Потом вспомнила соответствующую поговорку и улыбнулась сама себе.

Нужно честно признаться, что на их месте она, пожалуй, и сама не удержалась бы. В ней есть просто все на свете для того, чтобы стать объектом для дразнилок будущих одноклассников. Словно нарочно собирали в одно место.

Она толстая – это раз. Не подлежит сомнению, несмотря на все мамины попытки объяснений и оправданий. «Полненькая», «пухленькая» и прочее – это все для идиоток. Она просто жирная, и достаточно взглянуть на маму и вспомнить бабушку, чтобы понять – худенькой и стройной ей не бывать никогда. Так. Во-вторых, фамилия – Коровина. «Толстая корова» – кто бы удержался! Но и это еще не все. К фамилии прилагается имя – Тая, Таисия. Папа назвал ее в честь своей бабушки, которая его воспитала. Замечательно. Чудесная дразнилка-загадка из ее прошлого класса, нет, ей самой нравится, честное слово: «Тает, тает, никак не растает, только толще становится. Что такое?» Ответ: «Тайка Коровина из «Б» класса».

Четвертый пункт – дурацкие косички. Ну это уж – фиг вам, завтра же отрежу к чертям собачьим. Тем более что тетя Зина в этом вопросе на Таиной стороне. Папа считал, что у девочки-девушки-женщины должны быть длинные волосы, к тому же аккуратно убранные. Никаких патл. Старая школа. Мама до сих пор ходит с кичкой, от которой у ее сестры нос морщится, как у овчарки Рекса. У самой тети Зины аккуратная маленькая головка, стрижка коротенькая, мальчиковая, обалденно ей идет. Тетя Зина на восемь лет старше мамы, а выглядит – моложе.

Что там у нас есть еще? Темные, большие, но откровенно раскосые глаза со складкой на веках. А что вы хотите? Папа родился где-то в центре России, но мама-то с тетей Зиной – настоящие сибирячки, еще в середине 19 века кого-то из их предков сослали в Сибирь за вольнодумство или бунт, а он там взял и женился на красавице из местного племени. Но, может, в Петербурге раскосые глаза никого не интересуют?

Смешно, но ведь и это еще не все. Тая – круглая отличница. Пятерочница. Зубрилка. И это уж не по прозвищу, а по сути. В начальных классах, если получала четверку за контрольную, плакала безутешно. Даже учительница сердилась. Мама объясняла, что никто не может прожить жизнь, не сделав ошибок. Напрасно объясняла. Тая старалась, чтобы ошибок не было. В тетрадках – получалось. Папа ее старание одобрял и поддерживал. Она до сих пор не может лечь спать, пойти гулять или смотреть телевизор, если хоть один урок не сделан или сделан недостаточно хорошо. Задач решает больше, чем задают (чтобы хорошенько усвоить материал), рефераты пишет в два раза больше по объему, чем нужно (увлекается темой и не может остановиться), а все параграфы прочитывает по три раза, потому что память не очень хорошая.

Достаточно? Сто раз достаточно!

Значит, так: «толстая корова, китаёза, зубрилка». Это для начала. Питер – город творческих людей, так тетя Зина говорит. Стало быть, творческие люди одноклассники придумают еще что-нибудь свое.

«Будь готов!» – «Всегда готова!»

Тая улыбнулась себе в зеркало еще раз и удовлетворенно отметила, что улыбка у нее получилась хорошая – симпатичная, добрая и совсем не наглая и не испуганная. Именно та улыбка, которая нужна в сложившихся обстоятельствах. Еще самую чуточку потренироваться – и можно идти в школу.

Ветер дул в окна. Окна прогибались и пели. Пахло так, будто неподалеку разлили большую склянку с йодом. «Это водоросли пахнут, – объяснила тетя Зина. – Ветер с моря».

– Ветер с моря, ветер с моря, ветер с моря, – с удовольствием повторяла Тая в такт шагам. В самом словосочетании было что-то терпкое и вкусное. Там, где она жила раньше, моря не было. Только река и болота.

Тетя Зина все время убегала вперед, потом останавливалась и поджидала отставших родственников. У нее были очень длинные ноги, и она еще не привыкла ходить вместе с сестрой и племянницей. «Если бы только у меня были такие ноги, я бы вообще…» – начала думать Тая. Что именно «вообще», так и не придумалось, потому что тетя Зина, мама и Тая вместе с другими детьми и родителями сначала свернули в подворотню, а потом вышли в неожиданно просторный школьный двор.

Во дворе царила обычная для 1 сентября суета, точно такая же, как и в прежней Таиной школе. Крошечные первоклашки судорожно цеплялись ладошками за руки родителей. Разноцветные букеты крутились маленькими каруселями и шуршали целлофаном. Старшеклассники придирчиво оглядывали друг друга и делились новостями. От привычности картины Тая слегка приободрилась. Мама же, наоборот, выглядела растерянной среди блестяще-галдящего водоворота.

– Куда же нам теперь? У кого спросить? – обратилась она к сестре.

Тетя Зина приподнялась на цыпочки и зорко глянула поверх голов окружающих ее людей.

– Вон там! – указала она. – Табличка. 8 «А».

Тая немедля начала протискиваться в указанном направлении. Ее толкали с разных сторон, а один раз довольно сильно пнули в бок сумкой и сразу же басовито извинились откуда-то сверху. Мама с тетей Зиной быстро отстали, и это было правильно. Тая совсем неплохо чувствовала себя в возбужденной толпе детей и родителей, ничего не имела против чужих вполне добродушных прикосновений и сама действовала достаточно энергично.

Среди кучковавшихся вокруг таблички с надписью «8 «А» класс» родителей практически не было. Тая и это внутренне одобрила. Никого из будущих одноклассников конкретно не разглядывая («Глазеть неприлично!» – папин голос в голове) и даже не пытаясь ни с кем познакомиться (на это еще будет время), Тая закрутила головой, пытаясь отыскать классную руководительницу. Толстая отличница и зубрилка вовсе не была простушкой и по собственному опыту прекрасно знала, на кого ей следует ориентироваться в первую очередь. Почти все учителя Таю любили. Особенно нравились им ее аккуратные тетрадки и умные, подробные рефераты.

Почему-то классная руководительница никак не отыскивалась. «Может быть, не подошла еще…» – с некоторым удивлением подумала Тая, легко протиснулась в первый ряд, поудобнее перехватила букет разноцветных астр и стала внимательно слушать начавшееся выступление директора школы. Директор, как ему и положено, всех поздравлял, призывал к успехам и, справляясь с листками из толстой красной папки, говорил всякие хорошие слова про школу. Директор Тае тоже понравился (она его вроде бы видела, когда записывалась?). Он был немолодой, но, как сказала бы мама, «весь из себя видный мужчина». «Интересно, какой предмет он преподает? – подумала Тая и загадала: – Наверное, историю или математику».

После директора выступал какой-то депутат в костюме (Тая была одной из немногих, кто ему хлопал), потом читали стихи про осенние листья, которые Тая почти не разобрала из-за громкого шуршания в неправильно настроенном микрофоне, а в конце даже танцевали девочки в красных сапожках и сарафанах. У одной из девочек-танцорок была неправдоподобно длинная и толстая коса, мотавшаяся во время танца из стороны в сторону. «Искусственная, наверное, – вытаращив глаза, подумала Тая. – Не может такого быть, чтобы настоящая». Сама Тая накануне первого сентября обстригла-таки свои задорно торчащие косички и сделала по совету парикмахерши модную прическу «каскад».

– Понимаешь, тогда твое лицо будет казаться не таким круглым, – так мастер объяснила свой выбор, возражая против совсем короткой стрижки «под тетю Зину».

– А все остальное мое круглое куда денется? – слегка удивилась Тая.

– А все остальное круглое – это уже не по моей части, – резонно заметила парикмахерша. И Тая с ней согласилась – нельзя же хотеть всего сразу.

Парикмахерша, несомненно, оказалась права. С новой прической Тая действительно нравилась себе в зеркале чуть-чуть больше. Пряди рыжеватых волос слегка закрывали щеки, челка красиво пересекала невысокий лоб, и даже оставшиеся на своем месте глаза казались больше, длиннее и загадочнее.

Когда по усыпанной первыми желтыми листьями дорожке бодрой рысью пробежал рослый одиннадцатиклассник с очаровательной малышкой на плече (малышка широко улыбалась и ошалело звонила в перевязанный розовой ленточкой колокольчик), Тая поняла, что праздничная линейка заканчивается. Под торжественный марш все двинулись к школьному крыльцу. Тая даже не пыталась отыскать взглядом маму (обе они слишком маленького роста, чтобы увидать друг друга в толпе), но на всякий случай встала на цыпочки и приветственно помахала рукой в пространство – может быть, высокая тетя Зина заметит ее и передаст маме. Неожиданно Таин взгляд наткнулся на мальчика, который почему-то сидел сбоку и сверху от всех, на ступеньке пожарной лестницы. Рядом с ним на торчащем из стены крюке висела школьная сумка. В свободной руке мальчик держал голубую лилию на длинной ножке. Мальчик тоже поймал взгляд все еще размахивающей рукой Таи. На лице его отразилось удивление, потом он пожал плечами и вежливо помахал в ответ. Тая немедленно покраснела и опустила глаза. «Сам странный! – оправдывая себя, подумала она. – Чего, спрашивается, он на этой лестнице уселся, когда все нормальные люди на линейке стоят?!»

Класс оказался на первом этаже, в левом торце. Три больших окна, старомодные люстры с рожками, темноватые стены, увешанные формулами, таблицами и портретами (по большей части незнакомыми – только в одном, явно древнем греке, Тая вроде бы узнала Архимеда). «Кабинет математики, – решила Тая. – Стало быть, классная руководительница – математичка. Где же она, наконец? Неужели заболела прямо на 1 сентября?! Вот незадача!»

Несмотря на отсутствие в классе учительницы, одноклассники почему-то не орали, не прыгали по партам и уж тем более не дрались сумками и рюкзаками (именно так проводили свободное от учителей время в прежнем Таином классе). Одна из девочек, повернувшись к классу спиной, красиво и не торопясь выписывала на доске разноцветными мелками:

«1 сентября!!!

Поздравляем!!!»

На ее спине Тая с изумлением увидела все ту же неправдоподобную косу. Теперь, вблизи, никаких сомнений уже не оставалось – коса была настоящей.

На последней парте сидел мальчишка в шарфе. На лице у него имелись: сине-багровая опухоль под глазом, несколько слегка подсохших ссадин и крайнее отчуждение от всего происходящего. «Бедненький!» – жалостливо подумала Тая, глядя на мальчика в упор, поскольку его разноцветная физиономия невольно притягивала взгляд. «Отвали и не суйся!» – на лице мальчика немедленно пропечатался ответ. Тая отвернулась, почти не обидевшись, и даже признала правоту нового одноклассника. В самом деле, зачем ему ее жалость?

Прочие одноклассники, разбившись на небольшие группы, негромко переговаривались между собой, чем-то обменивались – скорее всего, компьютерными дисками.

«Игры или фильмы», – догадалась Тая и тяжело вздохнула. У тети Зины компьютера не было. «Я за ним и так на работе целый день сижу, – объяснила Зина сестре и племяннице. – Дома мне как-то ни к чему…»

Несколько человек сидели поодиночке на своих местах и к чему-то прислушивались – вероятно, слушали музыку из МР3-плееров. МР3-плеера у Таи тоже не было. Был старенький DVD-плеер, но он сломался полгода назад, и все руки не доходили починить.

«Даже если познакомлюсь, и поговорить-то не о чем будет!» – понуро подумала Тая, быстро огляделась исподлобья («Не глазеть! Не нарываться! Пока никто не дразнится – и хорошо. Вот-вот должна подойти учительница»), увидела свободное место за второй партой у стены, положила туда сумку и присела на краешек скамьи. В этот момент дверь в класс приотворилась, и Тая проворно вскочила, радостно приветствуя наконец-то отыскавшуюся классную руководительницу.

Вместо классной руководительницы в класс осторожно протиснулся мальчик с голубой лилией. И сразу же встретился с обожающим взглядом Таи, которая подобострастно «ела глазами» предполагаемое начальство.

«Тьфу ты, черт! Опять он!» – не на шутку разозлилась Тая и сердито фыркнула. Мальчик снова удивленно пожал плечами, кивнул насупившейся девочке и пошел искать себе место.

Пока Тая переживала свою оплошность («Что он, интересно, теперь обо мне думает?!»), из незамеченной ею низенькой двери в торцевой стене появился очень высокий, сутулый и совершенно седой человек. Сильно припадая на правую ногу, он прошел к учительскому столу.

Заметив учителя, одноклассники стремительно перераспределились и молча вытянулись возле своих парт.

Тая тоже встала возле выбранной парты. Никто на нее не смотрел. Все смотрели на учителя, ожидая его слов. Тут Тая наконец позволила себе внимательно разглядеть своих будущих одноклассников всех разом…

…И ей стало так страшно, как до сих пор было всего только один раз в жизни.

Реальные одноклассники оказались именно такими, какими представлялись ей в недавних кошмарах. Такими, какими они никак не могли быть. И все же были – высокими, худощавыми, похоже одетыми и с одинаковыми выражениями на одинаковых лицах. То есть лица их, конечно, были разными, одинаковыми были глаза, а еще точнее – выражение глаз, а в них…

– Здравствуйте, ребята! – сказал между тем седой учитель глуховатым приятным голосом. – Я очень рад снова вас всех видеть. Прежде чем мы с вами начнем наш первый урок…

«А-а-а, мамочка-а! – мысленно взвыла Тая. – Куда это я попала?!» (конец 1-ой главы) (вернуться)