Пушкин Александр Сергеевич (1799–1837)
|
|
1. К***. — („Я помню чудное мгновенье“). Напечатано Пушкиным впервые в альманахе „Северные Цветы на 1827 г. Изданы бароном Дельвигом“. СПб. 1827, стр. 341—342. (СЦ). Вошло без изменений в „Стихотворения А. Пушкина“, 1829, часть вторая, стр. 25—27, в отдел стихотворений 1825 г. (СП2). Черновой автограф — ПД № 68а. Опубликовано в виде вариантов Морозовым в акад. изд. собр. соч. Пушкина, т. IV, 1916, прим. стр. 60. Под обозначением „К Керн А. П. К.“ и „Керн“ вошло в списки стихотворений, предназначаемых для издания, составленные в конце апреля — августе 1827 г. и в конце мая — июне 1828 г. (ПД №№ 291 и 95). См. „Рукою Пушкина“, стр. 238 и 240. Датируется около (не позднее) 19 июля 1825 г. Керн Анна Петровна, рожд. Полторацкая, во втором браке Маркова-Виноградская (11 [22] февраля 1800, Орёл — 27 мая [8 июня] 1879, Москва). Летние дни июня – июля 1825 года, проведённые Керн в Тригорском, в завершение которых был написан и преподнесён ей в дар шедевр мировой любовной лирики, а также последовавшие три месяца интенсивной озорной, остроумной и страстной переписки стали для Анны Петровны вершиной, зенитом её довольно продолжительной жизни. (вернуться) |
2. Из «Воспоминаний о Пушкине» А. П. Керн (о первой встрече с А.С.Пушкиным): «В 1819 году (в январе—феврале) я приехала в Петербург с мужем и отцом...
На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: моё внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались, и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие. Не помню, за какой–то фант Крылова заставили прочитать одну из его басен. Он сел на стул посередине залы; мы все столпились вокруг него, и я никогда не забуду, как он был хорош, читая своего Осла\ И теперь мне ещё слышится его голос и видится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произнёс: «Осёл был самых честных правил!» В чаду такого очарования мудрено было видеть кого бы то ни было, кроме виновника поэтического наслаждения, и вот почему я не заметила Пушкина. Но он вскоре дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин вместе с братом Александром Полторацким подошёл ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: «Et c'est sand doute Monsieur qui fera l'aspic?» (А роль змеи, как видно, предназначается этому господину?). Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла. После этого мы сели ужинать. У Олениных ужинали на маленьких столиках, без церемоний и, разумеется, без чинов. Да и какие могли быть чины там, где просвещённый хозяин ценил и дорожил только науками и искусствами? За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя моё внимание льстивыми возгласами, как например: «Est–il permis d'etre ainsi jolie!» (Можно ли быть такой хорошенькой!). Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадёт в рай. Пушкин сказал брату: «Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m–me Керн, хотела ли бы она попасть в ад?» Я отвечала очень серьёзно и несколько сухо, что в ад не желаю. «Ну, как же ты теперь, Пушкин?» – спросил брат. «Je me ravise (Я раздумал), – ответил поэт, – я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины…» Вскоре ужин кончился, и стали разъезжаться. Когда я уезжала, и брат (Александр Полторацкий) сел со мною в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами». (вернуться) |
Используются технологии uCoz