Картины, акварели и рисунки Лермонтова

М.Ю. Лермонтов был щедро наделён природой не только поэтическим даром, но и талантом живописца. Художественные способности будущего поэта проявились уже в детские годы, когда он начал рисовать акварелью и лепить из воска целые композиции и сцены. Лермонтов не получил сколько-нибудь систематического художественного образования. Его домашним учителем был художник Александр Степанович Солоницкий. Постоянное стремление совершенствовать своё мастерство в рисунке и живописи заставило его в дальнейшем брать уроки у П.Е.Заболотского, уже известного тогда художника. Н.Н.Манвелов, учившийся вместе с поэтом в юнкерской школе, подчёркивает, что "рисунки Лермонтова отличались замечательной бойкостью и уверенностью карандаша, которым он с одинаковым талантом воспроизводил как отдельные фигуры, так и целые группы из многочисленных фигур в различных положениях и движениях, полных жизни и правды". Являясь органической частью всего творчества поэта, рисунки и картины Лермонтова тематически близки его поэтическим созданиям. Вместе с тем ряд рисунков, акварелей и картин имеет и сюжетную общность с литературными произведениями Лермонтова.

Обложка рукописи романа "Вадим", первого прозаического произведения М.Ю.Лермонтова, оставшегося незавершённым, поистине уникальна: она сплошь соткана из рисунков, изображающих мужчин и женщин, скачущих всадников, мужиков в крестьянских одеждах, различные сценки. Лица людей, изображённых на обложке, выражают самые различные чувства – гнев, страдание, ужас, непроницаемое спокойствие, душевную боль. Обложка весьма характерна для Лермонтова-рисовальщика и говорит о его несомненной одарённости. С.А.Раевский оставил интересное свидетельство, приоткрывающее некоторые особенности творческой лаборатории поэта-художника: "Соображения Лермонтова сменялись с необычною быстротою, и как бы ни была глубока, как ни долговременно таилась в душе его мысль, он обнаруживал её кистью или пером изумительно легко, – и я был свидетелем, как во время размышлений противника его в шахматной игре Лермонтов писал драматические отрывки, замещая краткие отдыхи своего пера быстрыми очерками любимых его предметов: лошадей, резких физиогномий и т.п.". Рисунки Лермонтова на обложке "Вадима" связаны с темами и образами незавершённого романа.

Многие рисунки М.Ю.Лермонтова запечатлели "просёлочную" деревенскую Россию. Характерна для поэта-художника акварель "Пейзаж с мельницей и скачущей тройкой" (ГБЛ). Она примечательна своей поэтичностью. "С отрадой, многим незнакомой", Лермонтов запечатлел в этом пейзаже приметы любимой им отчизны: мельницу, неширокую речку, тройку, скачущую по просёлочной дороге, "чету белеющих берёз" на холме, дали, покрытые синеватой дымкой. Неподдельная искренность и поэтичность пейзажа вызывает в памяти знаменитое лермонтовское стихотворение "Родина", в котором подлинное чувство родины соединяется с любовью к русской природе.

Нетрудно заметить, что все повести, составившие роман "Герой нашего времени", начинаются с точного указания на место действия. "Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подножия Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли" - таков зачин повести "Княжна Мери", действие которой происходит сначала в Пятигорске, а затем в Кисловодске. Пятигорские пейзажи привлекают внимание Лермонтова-писателя и неоднократно воссоздаются в повести. "Живописность" этих словесных пейзажей невольно заставляет вспомнить картина М.Ю.Лермонтова "Вид Пятигорска" (картон, масло; ГЛМ). На полотне запечатлён вид на город со стороны аллеи, ведущей к гроту, в котором произошла описанная в "Княжне Мери" встреча Печорина с Верой. В свои картины, изображающие кавказские виды, Лермонтов в качестве переднего плана обычно вводит изображение человека, животных или какой-либо бытовой сценки, что сообщает его холстам жизненную достоверность

Картина М.Ю.Лермонтова "Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты" (картон, масло;ИРЛИ) привлекает мастерством в передаче перспективы и световоздушной среды. Исследователи предполагают, что картина была написана поэтом с натуры во время его путешествия по старой Военно-Грузинской дороге. В пути Лермонтов тогда повстречал одинокого монаха, родом горца, который ещё ребёнком был пленён генералом Ермоловыми и оставлен при монастыре. Так возник замысел поэмы "Мцыри", которая была закончена поэтом в августе 1839 года. Картина Лермонтова "Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты" воскрешает места, описанные в поэме "Мцыри". Внимание Лермонтова-живописца привлекло именно то место, "где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры". В правой части полотна изображён Мцхетский монастырь ("из-за горы и ныне видит пешеход столбы обрушенных ворот, и башни, и церковный свод..."), в сумрачных стенах которого томился герой лермонтовской поэмы. В романтической пейзажной живописи Лермонтова большое значение имеет изображение неба. На то, что происходит на земле, поэт словно бы смотрит с высоты небес ("Кто близ небес, тот не сражён земным!"). На картине "Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты" изображение неба занимает большую часть полотна, оно так же окрыляет мечту живописца, как и мечту героя его поэмы "Мцыри".

М.Ю.Лермонтов был одним из первых русских живописцев, посвятивших свои картины изображению Кавказа. Отличительной чертой этих картин является романтически возвышенное восприятие художником и поэтом кавказской природы, которая была для него "чудным миром", "где люди вольны, как орлы". Большинство кавказских картин Лермонтова написано по воспоминаниям. Только во время пребывания в Гродненском гусарском полку в феврале-апреле 1838 года поэт написал 12 картин. Их бесспорная схожесть с подлинными кавказскими ландшафтами объясняется как цепкой зрительной памятью поэта, так и "порядочной коллекцией" рисунков, которые Лермонтов сделал "на скорую руку" в 1837 году и которые послужили основой для создания его знаменитого цикла кавказских пейзажей. Картина "Крестовый перевал", отличающаяся мастерством композиции и умелой передачей перспективы, свидетельствует о зрелом живописном мастерстве Лермонтова. Панорама, открывающаяся перед зрителем, мастерски воссоздана и в повести "Бэла". В словесном описании Крестовой горы и живописном её воплощении есть немало общего: "Вот и Крестовая! – сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чёртову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом... налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеной прыгая по чёрным камням.