Урок 69. В. Скотт. "Айвенго". Урок внеклассного чтения 8
Урок 70. Литература и история в произведениях, изученных в 8 классе
В. СКОТТ.
«АЙВЕНГО»
Урок внеклассного чтения 8
УРОК 69
Основное содержание урока
Краткий рассказ о писателе. Развитие представлений об историческом романе. Средневековая Англия в романе.
Главные герои и события. История, изображённая «домашним образом»: мысли и чувства героев, переданные сквозь призму домашнего быта,
обстановки, семейных устоев и отношений.
Основные виды деятельности.
Составление тезисов статьи учебника и статьи из практикума «Читаем, думаем, спорим...». Устный рассказ о писателе и истории создания романа.
Восприятие и выразительное чтение фрагментов романа. Составление лексических и историко-культурных комментариев. Устный или письменный ответ на вопрос.
Участие в коллективном диалоге. Характеристика сюжета и героев романа, его идейно-эмоционального содержания. Выполнение заданий практикума «Читаем, думаем,
спорим...».
СОДЕРЖАНИЕ УРОКА
I. Краткий рассказ о писателе
Рассказ учителя о В. Скотте (см. материал ниже) с показом портретов писателя
и включением сообщений учащихся об истории создания романа «Айвенго» (см. материал ниже).
II. Чтение и составление тезисов статьи учебника «Вальтер Скотт» (см. статью ниже):
ТАБЛИЦА
Тезисы статьи учебника «Вальтер Скотт» |
Вопрос |
Тезис |
Как связана биография Скотта с событиями европейской истории? |
|
Как писатель сохранял национальную самобытность Шотландии? |
|
Какие задачи решал Скотт в исторических романах? |
|
Почему Пушкин назвал Скотта «шотландским волшебником»? |
|
Какое образование получил Скотт? Почему он не оставил службу, даже став писателем? |
|
Какие трудности он преодолевал в жизни? |
|
Какие исторические события отразились в романе «Айвенго»? |
|
III. Развитие представлений об историческом романе
Вступительная беседа:
— Какие романы Скотта вы читали? О чём они? Расскажите о своих впечатлениях.
— Что такое исторический роман?
ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН — роман, построенный на историческом сюжете, который воспроизводит в художественной форме какую-либо эпоху, определённый период истории.
Зачатки исторического романа можно усмотреть уже в Александрийскую эпоху не только в исторических именах, которыми наделяет своих героев, в стиле своего
романа Хайрей и Коллироя подражающий Фукидиду, Харитон Афродисийский, но, в особенности, в романах об Александре Великом и о Троянском походе, написанных в
первые века нашей эры и получивших в средние века в многочисленных версиях и переделках огромное распространение по всей Европе.
— Какие исторические личности изображены в романе «Айвенго»?
IV. Средневековая Англия в романе. Главные герои и события
Групповая работа:
Группа 1. Глава I.
Группа 2. Глава II.
Группа 3. Глава III.
Группа 4. Глава IV.
Общий план работы групп:
1. Перескажите кратко содержание главы. Какие исторические события в ней происходят?
2. Составьте к главе историко-культурные комментарии.
3. Какие герои действуют в ней? Дайте им оценку.
4. Какую роль играют элементы композиции: портреты, пейзажи и др.?
5. Прочитайте по ролям содержащийся в главе диалог (по выбору учителя). Каков конфликт этого диалога? Дайте оценку собеседникам.
6. Какой смысл имеет эпиграф к главе?
О б о б щ а ю щ а я б е с е д а:
Какие события романа не вошли в текст учебника?
Какую роль играют эти события в развитии сюжета?
Чем заканчивается роман?
История, изображённая «домашним образом»: мысли и чувства героев,
переданные сквозь призму домашнего быта, обстановки, семейных устоев
и отношений
Аналитическая беседа:
— Ответы на вопросы 1—2 из раздела учебника «Размышляем о прочитанном».
— Докажите, что исторические события изображены в романе сквозь призму домашнего быта, обстановки, семейных устоев.
— Ответы на вопросы 3—4 из раздела учебника «Размышляем о прочитанном».
Практическая работа.
Составление тезисов статьи учебника «Старые нравы» (см. статью ниже):
ТАБЛИЦА
Тезисы статьи учебника «Старые нравы» |
Вопрос |
Тезис |
Почему Скотт назвал «Айвенго» рыцарским романом? |
|
Какую роль автор отводил в романе доктору Ионе Драйездасту? Прокомментируйте
смысл его говорящей фамилии |
|
Почему картина внутренних раздоров в стране выглядела во времена Скотта злободневной? |
|
Каким изображён король Ричард I? Почему он идеализирован в романе? |
|
Какие хронологические нарушения обнаружили историки в романе Скотта? |
|
И т о г о в ы й в о п р о с:
Почему роман «Айвенго» и сегодня популярен у читателей всего мира?
Домашнее задание
Ответить устно на вопрос 1 из раздела учебника «Творческое задание».
Написать краткое сочинение-эссе «Памятник моему любимому писателю».
Подготовиться к итоговому уроку и тестированию.
Индивидуальное задание.
Прочитать и инсценировать рассказ О. Генри «Родственные души».
Групповое задание.
Подготовить коллективный учебный проект.
Проект. Подготовка литературного праздника «Путешествие по стране Литературии 8 класса» (см. практикум «Читаем, думаем, спорим...»).
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОРИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ,
ИЗУЧЕННЫХ В 8 КЛАССЕ
УРОК 70
Основное содержание урока
Выявление уровня литературного развития учащихся. Итоги года и задание на лето.
Основные виды деятельности.
Предъявление читательских и исследовательских умений, приобретённых в 8 классе. Выразительное чтение (в том
числе наизусть). Устный монологический ответ. Пересказ. Устный рассказ о писателе, произведении или герое. Иллюстрирование примерами
литературоведческих терминов. Отчёт о выполнении индивидуальных учебных проектов.
I. Выявление уровня литературного развития учащихся
Игра-путешествие «По стране Литературии 8 класса»:
Группы по 4—5 человек поочерёдно подходят к «станциям», где их ждут «эксперты». Это могут быть учителя-словесники,
старшеклассники или специально подготовленные восьмиклассники с высоким уровнем подготовки.
На «станциях» каждый учащийся берёт один из 10—15 билетов, выполняет задания и получает оценки в баллах, которые
фиксируются в путевом листе, а затем группа отправляется к следующей «станции».
В ходе игры возможны музыкальные паузы и концертные номера:
выразительное чтение наизусть,
инсценирование,
мелодекламация,
музицирование.
В конце игры подводятся общие итоги, происходит награждение победителей и вручаются списки для
самостоятельного чтения летом.
Примерные вопросы и задания, включённые в билеты:
Станция 1. Проверка навыков различных видов пересказов.
1. Перескажите кратко сюжет пьесы Д. И. Фонвизина «Недоросль».
Против чего направлена сатира драматурга?
2. Перескажите подробно главу «Мятежная слобода» из романа А. С. Пушкина «Капитанская дочка».
Каково авторское отношение к Пугачёву и народному восстанию?
3. Перескажите сцену объяснения в любви Хлестакова Анне Андреевне и Марье Антоновне от лица одной из героинь «Ревизора» Н. В. Гоголя.
Какими способами в сцене достигается комический эффект?
4. Перескажите близко к тексту кульминационный эпизод из повести Н. В. Гоголя «Шинель».
Какова роль фантастики в повести?
5. Перескажите выборочно историю любви Ивана Васильевича из рассказа Л. Н. Толстого «После бала».
Какую роль играют в нём цветовые и звуковые образы?
Станция 2. Проверка навыков монологической речи.
1. Охарактеризуйте историческую основу романа А. С. Пушкина «Капитанская дочка».
Чем объясняется интерес писателя к истории России?
2. Расскажите о характере Хлестакова.
В чём сущность «хлестаковщины»?
3. Расскажите о композиции поэмы М. Ю. Лермонтова «Мцыри».
Какие испытания преодолевает Мцыри и в чём их художественный смысл?
4. Расскажите об истории создания рассказа Л. Н. Толстого «После бала».
В чём её своеобразие?
5. Расскажите о фольклорных традициях в поэме А. Т. Твардовского «Василий Тёркин».
Какую роль играет в поэме юмор?
Станция 3. Проверка знания наизусть и навыков выразительного чтения.
1. Прочитайте наизусть басню И. А. Крылова о войне 1812 года.
Какие общественные пороки осуждает баснописец?
2. Прочитайте наизусть стихотворение А. С. Пушкина (по выбору учащегося).
Какие «чувства добрые» оно вызывает?
3. Прочитайте наизусть отрывок из поэмы М. Ю. Лермонтова «Мцыри».
Что в образе Мцыри достойно восхищения?
4. Прочитайте наизусть стихотворение А. А. Блока «Россия».
В чём современное звучание исторической темы стихотворения?
5. Прочитайте наизусть отрывок из поэмы А. Т. Твардовского «Василий Тёркин».
Чем объяснялась широкая популярность поэмы в годы Великой Отечественной войны?
Станция 4. Проверка уровня усвоения теоретико-литературных понятий.
1. Расскажите о правилах классицизма в драматическом произведении.
Приведите примеры из пьесы Д. И. Фонвизина «Недоросль».
2. Расскажите о роли исторической правды и художественного вымысла в произведениях на историческую тему.
Приведите примеры.
3. Расскажите об особенностях характера романтического героя (по выбору).
Что в этом образе вызывает вашу симпатию?
4. Расскажите о психологизме художественной литературы.
Приведите примеры из рассказов А. П. Чехова, И. А. Бунина, А. И. Куприна.
5. Какую роль играет в произведении герой-повествователь?
Приведите примеры.
Станция 5. Проверка навыков письменного ответа на проблемный вопрос
«Какова роль исторической правды и художественного вымысла в одном из произведений, изученных в 8 классе?»
(письменное задание для всех учащихся в объёме 5—8 предложений).
Группа зачитывает лучший вариант, который оценивается в баллах.
Станция 6. Ответы на вопросы викторины
из практикума «Читаем, думаем, спорим...» или
конкурс на лучшую викторину, составленную группой.
II. Итоги года и задание на лето
III. И т о г у р о к а.
Подсчёт результатов литературной игры, награждение победителей и вручение списка для самостоятельного чтения летом.
Награждение авторов лучших сочинений, презентаций, докладов, рефератов, проектов.
Домашнее задание
Прочитать книги из рекомендательного списка для летнего чтения.
Следующий материал: ПРИЛОЖЕНИЯ:
1. Тематика докладов и рефератов для самостоятельной работы учащихся.
2. Рекомендательный список текстов для летнего чтения>>>
ВАЛЬТЕР СКОТТ
(1771—1832)
Сэр Вальтер Скотт (англ. Walter Scott) (15 августа 1771, Эдинбург — 21 сентября 1832, Эбботсфорд) — всемирно известный английский писатель, поэт и историк,
шотландец по происхождению. Считается основоположником жанра исторического романа.
Родился в Эдинбурге в семье адвоката Вальтера Скотта (1729—1799), его мать, Анна Резерфорд, была дочерью профессора медицины Эдинбургского университета. В
семье из 12 детей выжило шестеро, Вальтер был 9-м по счёту ребёнком. В раннем возрасте переболел детским параличом, что привело к атрофии мышц правой ноги и
пожизненной хромоте. Несмотря на физический недостаток, уже в раннем возрасте он поражал окружающих живым умом и феноменальной памятью. Детство Скотта
тесно связано с Шотландскими границами, где он проводил время на ферме своего деда в Сэндиноу, а также в доме своего дяди близ Келсо.
В колледже Вальтер Скотт увлекся альпинизмом, окреп физически, и приобрел популярность среди сверстников как отличный рассказчик. Он много читал, в том числе
античных авторов, увлекался романами и поэзией, особо выделял традиционные баллады и сказания Шотландии. В 1786 года Вальтер Скот поступил учеником в контору
отца, а с 1789 по 1792 гг. изучал право, готовясь стать адвокатом. Вместе со своими друзьями организовал в колледже «Поэтическое общество», изучал немецкий
язык и знакомился с творчеством немецких поэтов.
В первые годы самостоятельной адвокатской практики Вальтера Скотта ездил по стране, попутно собирая народные легенды и баллады о шотландских героях прошлого.
Он увлекся переводами немецкой поэзии, анонимно опубликовал свои переводы баллады Бюргера «Ленора». В 1791 году он познакомился со своей первой любовью —
Вильяминой Белшес, дочерью эдинбургского адвоката. Скотт пять лет пытался добиться взаимности Вильямины, однако девушка держала его в неопределённости и
в конце концов предпочла ему Вильяма Форбса, сына состоятельного банкира, за которого и вышла замуж в 1796 году. Неразделённая любовь стала для молодого
человека сильнейшим ударом; частички образа Вильямины в последующем не раз проявлялись в героинях романов писателя.
Романы Скотта распадаются на две основные группы. Первая посвящена недавнему прошлому Шотландии, периоду гражданской войны: от пуританской революции XVI в.
до разгрома горных кланов в середине XVIII, — а отчасти и более позднему времени ["Уэверли", «Гай Маннеринг» (Gay Mannering, 1815), «Эдинбургская тюрьма»
(The Heart of Midlothian, 1818), «Шотландские пуритане» (Old mortality, 1816), «Ламермурская невеста» (The bride of Lammermoor, 1819), «Роб Рой» (Rob Roy, 1817),
«Монастырь» (The Monastery, 1820). «Аббат» (The Abbot, 1820), «Воды св. Ронана» (St. Ronan’s Well, 1823), «Антиквар» (The Antiquary, 1816) и др.]. В этих романах
Скотт развертывает необыкновенно богатый реалистический типаж. Это целая галерея шотландских типов самых разнообразных социальных слоев, но преимущественно
типов мелкой буржуазии, крестьянства и деклассированной бедноты. Ярко конкретные, говорящие сочным и разнообразным народным языком, они составляют фон,
который можно сравнить только с «фальстафовским фоном» Шекспира. В этом фоне немало ярко комедийного, но рядом с комическими фигурами многие плебейские
персонажи художественно равноправны с героями из высших классов. В некоторых романах — они главные герои, в «Эдинбургской тюрьме» героиня — дочь мелкого
крестьянина-арендатора. Скотт по сравнению с «сентиментальной» литературой XVIII в. делает дальнейший шаг на пути демократизации романа и в то же время дает
более живые образы. Но чаще все же главные герои — это условно идеализированные молодые люди из высших классов, лишенные большой жизненности.
Вторая основная группа романов Вальтера Скотта посвящена прошлому Англии и континентальных стран, преимущественно средним векам и XVI в. («Айвенго» (Ivanhoe, 1819),
«Квентин Дорвард» (Quentin Durward, 1823), «Кенильворт», (Kenilworth, 1821), «Анна Гейерштейнская» (Anne of Geierstein, 1829) и др.). Здесь нет того интимного,
почти личного знакомства с еще живым преданием, реалистический фон не столь богат. Но именно здесь Скотт особенно развертывает свое исключительное чутье прошлых
эпох, заставившее Огюста Тьерри назвать его «величайшим мастером исторической дивинации всех времен». Историзм Скотта -прежде всего внешний историзм, воскрешение
атмосферы и колорита эпохи. Этой стороной, основанной на солидных знаниях, Скотт особенно поражал своих современников, не привыкших ни к чему подобному. Данная
им картина «классического» средневековья («Ivanhoe» — «Айвенго», 1819) в настоящее время сильно устарела. Но такой картины, одновременно тщательно правдоподобной
и раскрывавшей такую непохожую на современность действительность, в литературе еще не было. Это было настоящим открытием нового мира.
Но историзм Скотта не ограничивается этой внешней, чувственной стороной. Каждый его роман основан на определенной концепции исторического процесса в данное время.
Так, «Квентин Дорвард» дает не только яркий художественный образ Людовика XI и его окружения, но вскрывает сущность его политики как этапа в борьбе буржуазии
с феодализмом.
Концепция «Айвенго», где центральным фактом для Англии конца XII в. выдвинута национальная борьба саксов с норманнами, оказалась необыкновенно плодотворной для
науки истории, — она была толчком для известного французского историка Огюста Тьерри. При оценке Скотта надо помнить, что его романы вообще предшествовали
работам многих историков его времени.
В 1830 году писатель переносит первый апоплексический удар, который парализовал его правую руку. А в 1832 году, не оправившись
после четвертого удара, Вальтер Скотт скончался.
В настоящее время в поместье Скотта Эбботсфорд открыт музей знаменитого писателя.
(вернуться к уроку)
ВАЛЬТЕР СКОТТ
(1771—1832)
Из истории романа «АЙВЕНГО»
В. Скотт — создатель жанра исторического романа. Шотландским чародеем назвал Вальтера Скотта А. С. Пушкин. Скотт неоднократно утверждал, что художник не может
ограничиться сухими фактами истории, он обязан сочетать правду истории с фантазией, цель которой — увлечь читателя, заставить его сопереживать персонажам романа.
В 21 год В. Скотт получил адвокатское звание и стал работать в суде. Женившись на Шарлотте Шарпантье, дочери французского эмигранта, Скотт поселился рядом
с имением своего покровителя герцога Боклю, благодаря чему получил место шерифа одного из округов. Путешествуя по делам своего округа, Скотт записывал
воспоминания людей — очевидцев бурных событий прошлого, баллады и песни. Работал он и над книгой «Жизнь и творчество Свифта».
В 1814 году Скотт случайно натолкнулся на отрывки из своей старой неоконченной рукописи и в течение трех недель закончил работу над ней. Это был роман
«Уэверли». С тех пор он выпускает свои романы под псевдонимом «автор «Уэверли». Слава его росла с каждым новым произведением, среди которых были романы
так называемого шотландского цикла: «Пуритане», «Роб Рой», «Легенда о Монтрозе» и др.
После 1819 года действие романов В. Скотта переносится за пределы Шотландии и в разные исторические эпохи. Заслуженную славу писателю принесли романы
«Айвенго» (1820) и «Квентин Дорвард» (1823).
«Айве́нго» (англ. Ivanhoe) — один из первых исторических романов. Он был публикован в 1819 году как произведение автора «Уэверли» (как позднее выяснилось,
Вальтера Скотта). В XIX веке был признан классикой приключенческой литературы. Продажи книги были феноменальными для того времени: первый тираж в 10
тысяч экземпляров был распродан менее, чем за две недели. Успех романа способствовал пробуждению романтического интереса к Средним векам.
«Айвенго» — первый роман Скотта, действие которого происходит за пределами Шотландии во время правления в Англии Ричарда I. События приурочены к 1194 году — через
128 лет после битвы при Гастингсе, в результате которой англосаксы были покорены норманнами.
Из народных английских баллад пришли в роман «Айвенго» Робин Гуд и его товарищи, а также образы свинопаса Гурта и шута Вамбы, о которых писатель Бальзак
сказал: «Две фразы свинопаса и шута в «Айвенго» объясняют все: страну, сцену и даже вновь прибывших тамплиера и странника». Романтика народных образов,
дух робингудовской вольницы с наибольшей силой приобщают читателя к давно прошедшим временам.
События в романе начинаются после завершения третьего крестового похода, когда многие рыцари возвращаются в Европу. Король Ричард Львиное Сердце в плену
у австрийского герцога Леопольда. Среди героев романа - молодой рыцарь Айвенго, который копьем и мечом защищает свою возлюбленную, прекрасную леди Ровену.
(вернуться к уроку)
БИОГРАФИЯ
ВАЛЬТЕРА СКОТТА
(1771—1832)
Вальтер Скотт — известный английский писатель, создатель жанра исторического романа.
Вальтер Скотт начал свою литературную деятельность в один из самых бурных периодов европейской истории.
В 1789 году во Франции произошла революция, имевшая важное значение для всей Европы. Рушилось феодальное общество, ломался старый уклад жизни, утверждались
новые экономические отношения. На что опереться в критические минуты; что необходимо сохранять и спасать в старом обществе; что важнее всего поддержать
в новом?.. Все эти проблемы отразились в романах Вальтера Скотта. Шотландец по происхождению, писатель всем сердцем был привязан к родной стране, хотя писал
по-английски и занял выдающееся место именно в английской литературе. Его поэмы и романы повествуют о судьбах и бедах его любимой Шотландии, несмотря на то
что действие в некоторых его романах происходит в средневековой Франции, в Англии или в Византии. Шотландский костюм, шотландский диалект, шотландская старина,
которую он изображал, были средствами сохранения национальной самобытности. Подлинный шотландский характер писатель видел не в упрямстве и невежестве, которыми
по традиции награждали шотландцев, а в стойких нравственных чертах — верности, честности, мужестве, преданности убеждениям.
Исторический роман, по мнению Скотта, должен воспроизводить историю полнее, чем научное исследование. Наряду с политическими событиями исторический роман
должен изображать частную жизнь обычных людей. Реальные исторические лица ведут у писателя политическую интригу, а вымышленные — любовно-романтическую.
Одним из первых в европейской литературе Вальтер Скотт вывел на сцену народ: крестьян, ремесленников, пастухов, рыбаков, воинов. И почти во всех романах
писателя действует этот коллективный герой.
Задача исторического романиста, по мнению писателя, заключалась еще и в том, чтобы за различием и своеобразием культур увидеть живую, страдающую человеческую душу,
стремящуюся к лучшей доле. Исторический роман должен воспитывать в современном читателе симпатию ко всему человечеству. Буйная фантазия и историческая точность,
проникновенный лиризм и романтика, загадочная интрига, таинственность и острые нравственные проблемы переплетаются в произведениях Скотта. Это позволило
Пушкину назвать его «шотландским волшебником».
Вальтер Скотт родился в Эдинбурге в семье юриста. Скотты принадлежали к старому шотландскому роду, игравшему некоторую роль в истории страны. Вскоре после
рождения мальчика обнаружилось, что он плохо владеет правой ногой. Лечение не помогало, и Вальтера Скотта отвезли для поправки здоровья к бабушке на ферму.
Здесь и началось знакомство будущего писателя с шотландской историей и фольклором. В деревне мальчик подлечился, но все же остался хромым на всю жизнь.
Отец мечтал, чтобы сын стал юристом, и после окончания школы заставил его работать в своей юридической конторе. Вскоре Вальтер Скотт получил звание адвоката, а
затем занял должность секретаря эдинбургского суда. Будучи уже знаменитым писателем, Скотт не оставил службу — он был шерифом округа.
С 1814 года Вальтер Скотт посвящает себя созданию исторических романов, которые он писал до конца жизни. Уже первый его роман «Уэверли» принес Вальтеру Скотту
мировую славу. Самые знаменитые романы писателя — это «Пуритане», «Роб Рой», «Айвенго», «Эдинбургская темница», «Квентин Дорвард». Успех романов и необыкновенная
работоспособность Вальтера Скотта принесли ему славу и богатство. Когда в 1818 году писатель получил звание баронета, он решил превратить свое поместье
в подлинный средневековый замок. Он собирал древности: оружие, мебель, утварь, книги... Изнуряющая работа на пределе сил, вызванная банкротством его издателя,
в конце концов подорвала железное здоровье писателя. В 1831 году он перенес апоплексический удар(1).
1. Апоплекси́ческий уда́p — инсульт: сопровождается потерей сознания и параличами.
По совету врачей В. Скотт совершает свое последнее путешествие — по южным странам. Но и в дороге он продолжает работать, так как все еще не может рассчитаться
с долгами. В Неаполе он узнает о смерти великого Гёте и принимает решение вернуться, чтобы так же, как и немецкий поэт, умереть на родине. Через несколько месяцев
после возвращения Вальтер Скотт умирает из-за резкого обострения болезни.
«Айвенго» (1819) — роман об английском Средневековье. Действие происходит в XII веке, когда в Англию пришли жестокие норманнские завоеватели. Роман повествует
о кровавой борьбе саксонских феодалов и крестьян с надменными норманнскими аристократами, презирающими народ. Против завоевателей во главе крестьян борется
герой английских баллад легендарный разбойник Робин Гуд. В романе выведен «народный король» Ричард Львиное Сердце, который стремится к примирению норманнов
и англосаксов.
К началу действия романа прошло уже более ста лет со времени завоевания Англии норманнами, но вражда между победителями и побежденными сохранилась. Ричард Львиное
Сердце вместе со своим другом и верным слугой Айвенго инкогнито вернулись из крестового похода и плена. Король выступает против феодальной знати, заинтересованной
в сохранении политической раздробленности.
Молодой рыцарь Айвенго копьем и мечом защищает свою честь и права, свою возлюбленную, прекрасную леди Ровену, руки которой добивается жестокий, способный на
преступления крестоносец Бриан де Буагильбер.
Пройдя через многочисленные испытания, герой романа помогает предотвратить несчастье и восторжествовать справедливости.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
Расскажите коротко о жизни Вальтера Скотта.
Какие произведения этого автора вами уже прочитаны? Какие впечатления они оставили?
Источник: Учебник литературы. 8 класс.
(вернуться к уроку)
СТАРЫЕ НРАВЫ
О романе «Айвенго»
Роман «Айвенго» появился в самом конце 1819 г. и сразу стал популярнейшим произведением Вальтера Скотта. Этим произведением Вальтер Скотт начал в своем творчестве
новую тему — английской истории и определил его особенным образом — как «рыцарский роман». Это означало, что повествование относится ко временам гораздо более
отдаленным, чем в его книгах о прошлом Шотландии.
Решив, по совету издателя, все же сохранить преемственность с романами «шотландскими», Вальтер Скотт на первых страницах новой книги напомнил о своем прежнем
персонаже, малозаметном для читателей, но существенном в композиционном отношении. Это доктор Иона Драйездаст, архивариус, литератор, выступающий в «шотландских»
книгах в качестве редактора, автора предисловий и т. п. Этот хранитель преданий, чья фамилия по-русски звучала бы как Сухопыльный, в «Айвенго» оказывается
адресатом письма-посвящения, присланного ему вместе с рукописью от имени антиквария английского, некоего Лоренса Темплтона из Кемберленда, края холмов и озер...
Иными словами, это еще один собиратель старины, которой так увлекались в ту эпоху, старины английской. Причем если Драйездаст-Сухопыльный, в соответствии
со своим символическим именем, это педант, стоящий на страже документальности и достоверности, то сочинитель-англичанин выговаривает себе право на известную
свободу в обращении с материалом прошлого. Это же было выражено и определением жанра повествования — «рыцарский роман», — ибо «рыцарский» во времена Вальтера
Скотта означало «полусказочный, мифический».
Конечно, это не та сказочность, о которой идет речь в «Айвенго», когда там упоминаются герои наиболее давних рыцарских повествований — Тристан и Ланселот.
Они, как вспоминает один из персонажей романа, искали приключений в заколдованных лесах, сражаясь с драконами и великанами. Эти герои, в особенности Тристан,
были сродни еще эпическим богатырям. В «Айвенго» вызывается к жизни рыцарство гораздо более позднее и вполне реальное. <...>
Как уже сказано, в Англии саксонско-норманнские противоречия за давностью лет сгладились, зарубцевались. Разговоры о том, кто из них больше сакс, а кто —
норманн, среди англичан во времена Вальтера Скотта могли вестись уже только в ироническом, шуточном смысле. Но назрели другие внутренние противоречия, социальные,
и на фоне их соответственно читался «Айвенго». В роли побежденных или побеждаемых выступала старая знать, в роли победителей или наступавших — новое дворянство,
а также буржуазия, поэтому картина внутренних раздоров в стране, как бы то ни было, выглядела злободневно.
Необычайно актуальной являлась ситуация, обрисованная Вальтером Скоттом: король в союзе с простолюдинами выступает против своевольных баронов.
Король Ричард I, прозванный Львиным Сердцем, в романе, конечно, идеализирован. Представленный защитником народных интересов, он-то на самом деле и довел простых
англичан до разорения. Большую часть своего царствования Ричард находился вне Англии — в походах, и проявлялась его власть главным образом в установлении все
новых и новых поборов, необходимых для содержания армии. А выкуп, чтобы вызволить короля из заморского плена, совершенно истощил казну и чуть было не привел
к общенациональной катастрофе. Вырвавшись из плена, Ричард вернулся в свое королевство всего на несколько недель, после чего, собрав очередной налог, тут же
вновь отправился на континент в очередной поход, из которого уже не вернулся. Войны, свидетельствующие о том, что король заслужил данное ему молвой гордое
прозвище — Львиное Сердце, стране и народу ничего, кроме обнищания и смуты, не принесли.
Соответствует истине подчеркнутая в романе любовь короля к стихам и песням. Ричард Львиное Сердце был не только выдающимся воином, но и незаурядным бардом:
умело сочинял стихи и сам исполнял их под собственный аккомпанемент. Однако трогательная забота о подданных и союз с простым народом — откровенный и тенденциозный
вымысел автора «Айвенго». <...>
С точки зрения достоверности историки могут в «Айвенго» обнаружить (и обнаруживали) немало нарушений, особенно во времени. Та же история Исаака и Ревекки взята
Вальтером Скоттом не из отдаленных источников, а была услышана от Вашингтона Ирвинга и относится к гораздо более поздней поре. Что же касается Робина Гуда, то
Вальтер Скотт имел известные основания дать ему имя Локсли, потому что собиратели английской старины обнаружили некоего Роберта Фиц-Ута, родом из Локсли в
графстве Ноттингем, он будто бы и был благородным разбойником, грабившим только богатых и получившим легендарное прозвище Робин Гуд, т. e. Робин в Капюшоне.
He исключено и союзничество знаменитого разбойника с королем, но только не с Ричардом Львиное Сердце, а с Эдуардом II — по меньшей мере на сто лет позднее, и
в таком случае это уже не Роберт из Локсли, а какой-то другой человек: предания о Робине Гуде складывались длительное время, и при том, что у них могла быть
фактическая основа, в них отразились самые различные времена.
Как рассказывает биограф Вальтера Скотта Джон Локхарт, успех «Айвенго» принес автору и некоторый урон: его другие романы стали пользоваться меньшей
популярностью.
Д. Урнов
Источник: Учебник литературы. 8 класс.
(вернуться к уроку)
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Надеемся, что вы прочитали роман Вальтера Скотта «Айвенго» целиком. Кто ого герои? В чем суть романа?
2. Какой исторической эпохе посвящен роман?
3. Какие писатели России изображали историю своей Родины так же широко?
4. Что особенно привлекает вас в романах Скотта?
Источник: Учебник литературы. 8 класс.
АЙВЕНГО
Главы из романа
Перевод Е. Бекетовой
Вальтер Скотт
ГЛАВА I
Они беседовали той порой,
Когда стада с полей брели домой.
Когда, наевшись, но не присмирев,
Шли свиньи с визгом нехотя в свой хлев.
Поп(1). «Одиссея»
1. Поп Aлекса́ндр (1688—1744) английский поэт, перевел «Илиаду» и «Одиссею» Гомера.
В той живописной местности веселой Англии, которая орошается рекою Ден, в давние времена простирались обширные леса, покрывавшие большую часть красивейших
холмов и долин, лежащих между Шеффилдом и Донкастером. Остатки этих огромных лесов и поныне видны вокруг дворянских замков Уэнтворт, Уорнклиф-парк и близ
Ротерхема. Но преданию, здесь некогда обитал сказочный уонтлейский дракон: здесь происходили ожесточенные битвы во время междоусобных войн Белой и Алой Розы:
и здесь же в старину собирались ватаги тех отважных разбойников, подвиги и деяния которых прославлены в народных песнях.
Таково главное место действия нашей повести, по времени же описываемые в ней события относятся к концу царствования Ричарда I(2), когда возвращение короля из
долгого плена казалось желанным, но уже невозможным событием отчаявшимся подданным, которые подвергались бесконечным притеснениям знати. Феодалы. получившие
непомерную власть в царствование Стефана(3), но вынужденные подчиняться королевской власти благоразумного Генриха II(4), теперь снова бесчинствовали, как в
прежние времена; пренебрегая слабыми попытками английского государственного совета ограничить их произвол, они укрепляли свои замки, увеличивали число вассалов,
принуждали к повиновению и вассальной зависимости всю округу; каждый феодал стремился собрать и возглавить такое войско, которое дало бы ему возможность стать
влиятельным лицом в приближающихся государственных потрясениях.
2. Ричард I Льви́ное Се́рдце — английский король (1189—1199), участник третьего крестового похода. Во времени его правления в Англии продолжались феодальные
смуты и междоусобная борьба.
3. Сте́фан — английский король (1135—1154). Вел длительную междоусобную борьбу за власть с королевой Матильдой.
4. Ге́нрих II Плантагене́т — английский король (1154—1189). Провел ряд реформ с целью укрепления королевской власти и ограничения феодальных междоусобиц.
Чрезвычайно непрочным стало в ту пору положение мелкопоместных дворян, или, как их тогда называли. Франклинов, которые, согласно букве и духу английских
законов, должны были бы сохранять свою независимость от тирании крупных феодалов. Франклины могли обеспечить себе на некоторое время спокойное существование,
если они, как это большей частью и случалось, прибегали к покровительству одного из влиятельных вельмож их округи, или входили в его свиту, или же обязывались
по соглашениям о взаимной помощи и защите поддерживать феодала в его военных предприятиях, по в этом случае они должны были жертвовать своей свободой, которая
так дорога сердцу каждого истого англичанина, и подвергались опасности оказаться вовлеченными в любую опрометчивую затею их честолюбивого покровителя. С другой
стороны, знатные бароны, располагавшие могущественными и разнообразными средствами притеснения и угнетения, всегда находили предлог для того, чтобы травить,
преследовать и довести до полного разорения любого из своих менее сильных соседей, который попытался бы не признать их власти и жить самостоятельно, думая,
что его безопасность обеспечена лояльностью и строгим подчинением законам страны.
Завоевание Англии норманнским герцогом Вильгельмом(5) значительно усилило тиранию феодалов и углубило страдания низших сословий. Четыре поколения не смогли
смешать воедино враждебную кровь норманнов и англосаксов или примирить общностью языка и взаимными интересами ненавистные друг другу народности, из которых
одна все еще упивалась победой, а другая страдала от последствий своего поражения. После битвы при Гастингсе(6) власть полностью перешла в руки норманнских дворян,
которые отнюдь не отличались умеренностью. Почти все без исключения саксонские принцы и саксонская знать были либо истреблены, либо лишены своих владений;
невелико было и число мелких саксонских собственников, за которыми сохранились земли их отцов. Короли непрестанно стремились законными и противозаконными
мерами ослабить ту часть населения, которая испытывала врожденную ненависть к завоевателям. Все монархи норманнского происхождения оказывали явное предпочтение
своим соплеменникам; охотничьи законы и другие предписания, отсутствовавшие в более мягком и более либеральном саксонском уложении, легли на плечи побежденных,
еще увеличивая тяжесть и без того непосильного феодального гнета.
5. Норма́ннский ге́рцог Вильге́льм (ок. 1027?—1087) — первый английский король из среды завоевателей-норманнов, прозванный Вильгельмом 3авоевателем.
6. Битва при Гастингсе — 14 октября 1066 г. в сражении при Гастингсе высадившиеся в Англии норманнские войска герцога Вильгельма разгромили англосаксонское
войско короля Гарольда. С этого времени и Англии установилось господство норманнов.
При дворе и в замках знатнейших вельмож, старавшихся ввести у себя великолепие придворного обихода, говорили исключительно по-норманно-французски; на том же языке
велось судопроизводство во всех местах, где отправлялось правосудие. Словом, французский язык был языком знати, рыцарства и даже правосудия, тогда как несравненно
более мужественная и выразительная англосаксонская речь была предоставлена крестьянам и дворовым людям, не знавшим иного языка.
Однако необходимость общения между землевладельцами и порабощенным народом, который обрабатывал их землю, послужила основанием для постепенного образования
наречия из смеси французского языка с англосаксонским, говоря на котором они могли понимать друг друга. Так мало-помалу возник английский язык настоящего
времени, заключающий в себе счастливое смешение языка победителей с наречием побежденных и с тех пор столь обогатившийся заимствованиями из классических и
так называемых южноевропейских языков.
Я счел необходимым сообщить читателю эти сведения, чтобы напомнить ему, что, хотя история англосаксонского народа после царствования Вильгельма II(7) не отмечена
никакими значительными событиями вроде войн или мятежей, все же рапы, нанесенные завоеванием, не заживали вплоть до царствования Эдуарда III(8). Велики национальные
различия между англосаксами и их победителями, воспоминания о прошлом и мысли о настоящем бередили эти раны и способствовали сохранению границы, разделяющей потомков
победоносных норманнов и побежденных саксов.
7. Вильге́льм II Рыжий — английский король (1087—1100), правление которого отличалось деспотизмом.
8. Эдуа́рд III — английский король (1327—1377); в правление Эдуарда III началась Столетняя полна.
Солнце садилось за одной из покрытых густой травою просек леса, о котором уже говорилось в начале этой главы. Сотни развесистых, с невысокими стволами и широко
раскинутыми ветвями дубов, которые, быть может, были свидетелями величественного похода древнеримского войска, простирали свои узловатые руки над мягким ковром
великолепного зеленого дерна. Местами к дубам примешивались бук, остролист и подлесок из разнообразных кустарников, разросшихся так густо, что они не пропускали
низких лучей заходящего солнца; местами же деревья расступались, образуя длинные, убегающие вдаль аллеи, в глубине которых теряется восхищенный взгляд, а
воображение создает еще более дикие картины векового леса. Пурпурные лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь листву, отбрасывали то рассеянный и дрожащий
свет на поломанные сучья и мшистые стволы, то яркими и сверкающими пятнами ложились па дерн. Большая поляна посреди этой просеки, вероятно, была местом, где
друиды(9) совершали свои обряды. Здесь возвышался холм такой правильной формы, что казался насыпанным человеческими руками; на вершине сохранился неполный круг
из огромных необделанных камней. Семь из них стояли стоймя, остальные были свалены руками какого-нибудь усердного приверженца христианства и лежали частью
поблизости от прежнего места, частью по склону холма. Только один огромный камень скатился до самого низа холма, преградив течение небольшого ручья, пробивавшегося
у подножия холма, — он заставлял чуть слышно рокотать его мирные и тихие струи.
9. Друи́ды — жрецы у древних кельтов, населявших территорию Британии до англосаксонского завоевания (V в.).
Два человека оживляли эту картину; они принадлежали, судя по их одежде и внешности, к числу простолюдинов, населявших в те далекие времена лесной район
западного Йоркшира. Старший из них был человек угрюмый и на вид свирепый. Одежда его состояла из одной кожаной куртки, сшитой из дубленой шкуры какого-то
звери, мехом вверх; от времени мех так вытерся, что по немногим оставшимся клочкам невозможно было определить, какому животному он принадлежал. Это первобытное
одеяние покрывало своего хозяина от шеи до колен и заменяло ему все части обычной одежды. Ворот был так широк, что куртка надевалась через голову, как наши
рубашки или старинная кольчуга. Чтобы куртка плотнее прилегала к телу, ее перетягивал широкий кожаный пояс с медной застежкой. К поясу была привешена с одной
стороны сумка, с другой — бараний рог с дудочкой. За поясом торчал длинный широкий нож с роговой рукояткой; такие ножи выделывались тут же, но соседству, и
были известны уже тогда под названием шеффилдских.
На ногах у этого человека были башмаки, похожие на сандалии, с ремнями из медвежьей кожи, а более тонкие и узкие ремни обвивали икры, оставляя колени обнаженными,
как принято у шотландцев. Голова его была ничем не защищена, кроме густых спутанных волос, выцветших от солнца и принявших темно-рыжий, ржавый оттенок и резко
отличавшихся от светло-русой, скорей даже янтарного цвета, большой бороды. Нам остается только отметить одну очень любопытную особенность в его внешности, но она
так примечательна, что нельзя пропустить ее без внимания: это было медное кольцо вроде собачьего ошейника, наглухо запаянное на его шее. Оно было достаточно
широко для того, чтобы нс мешать дыханию, но в то же время настолько узко, что снять его было возможно, только распилив пополам. На этом своеобразном воротнике
было начертано по-саксонски; «Гурт, сын Беовульфа, прирожденный раб Седрика Ротервудского».
Возле свинопаса (ибо таково было занятие Гурта) на одном из поваленных камней друидов сидел человек, который выглядел лет на десять моложе первого. Наряд его
напоминал одежду свинопаса, но отличался некоторой причудливостью и был сшит из лучшего материала. Его куртка была выкрашена в ярко-пурпурный цвет, а на ней
намалеваны какие-то пестрые и безобразные узоры. Поверх куртки был накинут непомерно широкий и очень короткий плащ из малинового сукна, изрядно перепачканного,
отороченный ярко-желтой каймой. Его можно было свободно перекинуть с одного плеча на другое или совсем завернуться в него, и тогда он падал причудливыми
складками, драпируя его фигуру. На руках у этого человека были серебряные браслеты, а на шее — серебряный ошейник с надписью: «Бомба, сын Безмозглого, раб
Седрика Ротервудского». Он носил такие же башмаки, что и его товарищ, но ременную плетенку заменяло нечто вроде гетр, из которых одна была красная, а
другая желтая. К его шапке были прикреплены колокольчики величиной не более тех, которые подвязывают охотничьим соколам; каждый раз, когда он поворачивал
голову, они звенели, а так как он почти ни одной минуты не оставался в покое, то звенели они почти непрерывно. Твердый кожаный околыш этой шапки был вырезан
по верхнему краю зубцами и сквозным узором, что придавало ему сходство с короной пэра; изнутри к околышу был пришит длинный мешок, кончик которого свешивался
на одно плечо, подобно старомодному ночному колпаку, треугольному ситу или головному убору современного гусара. По шапке с колокольчиками, да и самой форме ее,
а также по придурковатому и в то же время хитрому выражению лица Вамбы можно было догадаться, что он один из тех домашних клоунов или шутов, которых богатые
люди держали для потехи в своих домах, чтобы как-нибудь скоротать время, по необходимости проводимое в четырех стенах.
Подобно своему товарищу, он носил на поясе сумку, но ни рога, ни ножа у него не было, так как предполагалось, вероятно, что он принадлежит к тому разряду
человеческих существ, которым опасно давать в руки колющее или режущее оружие. Взамен всего этого у него была деревянная шпага наподобие той, которой арлекин
на современной сцене производит свои фокусы.
Выражение лица и поведение этих людей было не менее различно, чем их одежда. Лицо раба или крепостного было угрюмо и печально; судя по его унылому виду, можно
было подумать, что мрачность делает его ко всему равнодушным, но огонь, иногда загоравшийся в его глазах, говорил о таившемся в нем сознании своей угнетенности
и о стремлении к сопротивлению. Наружность Вамбы, напротив того, обличала присущее людям этого рода рассеянное любопытство, крайнюю непоседливость и подвижность,
а также полное довольство своим положением и своей внешностью. Они вели беседу на англосаксонском наречии, на котором, как уже говорилось раньше, в ту пору
изъяснялись в Англии все низшие сословия, за исключением норманнских воинов и ближайшей свиты феодальных владык. Однако приводить их разговор в оригинале
было бы бесполезно для читателя, незнакомого с этим диалектом, а потому мы позволим себе привести его в дословном переводе.
— Святой Витольд, прокляни ты этих чертовых свиней! — проворчал свинопас после тщетных попыток собрать разбежавшееся стадо пронзительными звуками рога. Свиньи отвечали на его призыв не менее мелодичным хрюканьем, однако нисколько не спешили расстаться с роскошным угощением из буковых орехов и желудей или покинуть
топкие берега ручья, где часть стада, зарывшись в грязь, лежала врастяжку, не обращая внимания на окрики своего пастуха.
— Разрази их, святой Витольд! Будь я проклят, если к ночи двуногий волк на задерет двух-трех свиней... Сюда, Фанге! Эй, Фанге! — закричал он во весь голос
мохнатой собаке, не то догу, не то борзой, не то помеси борзой с шотландском овчаркой. Собака, прихрамывая, бегала кругом и, казалось, хотела помочь своему
хозяину собрать непокорное стадо.
Но то ли не понимая знаков, подаваемых свинопасом, то ли забыв о своих обязанностях, то ли по злому умыслу пес разгонял свиней в разные стороны, тем самым
увеличивая беду, которую он как будто намеревался исправить.
— А, чтоб тебе черт вышиб зубы! — ворчал Гурт. — Провалиться бы этому лесничему. Стрижет когти нашим собакам, а после они никуда не годятся. Будь другом,
Вамба, помоги. Зайди с той стороны холма и пугни их оттуда. За ветром они сами пойдут домой, как ягнята.
— Послушай, — сказал Вамба, не трогаясь с места. — Я уже успел посоветоваться по этому поводу со своими ногами: они решили, что таскать мой красивый наряд по
трясине было бы с их стороны враждебным актом против моей царственной особы и королевского одеяния. А потому, Гурт, вот что я скажу тебе: покличь-ка Фангса,
а стадо предоставь его судьбе. Не все ли равно, повстречаются твои свиньи с отрядом солдат, или с шайкой разбойников, или со странствующими богомольцами!
Ведь к утру свиньи все равно превратятся в норманнов, и притом к твоему же собственному удовольствию и облегчению.
— Как же так свиньи, к моему удовольствию и облегчению, превратятся в норманнов? — спросил Гурт. — Ну-ка, объясни. Голова у меня тупая, а на уме одна досада и
злость. Мне не до загадок.
— Ну, как называются эти хрюкающие твари на четырех ногах? — спросил Вамба.
— Свиньи, дурак, свиньи, — отвечал пастух. — Это всякому дураку известно.
— Правильно, «суайн» — саксонское слово. А вот как ты назовешь свинью, когда она зарезана, ободрана, рассечена на части и повешена за ноги, как изменник?
— Порк, — отвечал свинопас.
— Очень рад, что и это известно всякому дураку, — заметил Вамба. — А «порк», кажется, норманно-французское слово. Значит, пока свинья жива и за ней смотрит
саксонский раб, то зовут ее по-саксонски; но она становится норманном и ее называют «порк», как только она попадает в господский замок и является на пир
знатных особ. Что ты об этом думаешь, друг мой Гурт?
— Что правда, то правда, друг Вамба. Не знаю только, как эта правда попала в твою дурацкую башку.
— А ты послушай, что я тебе скажу еще, — продолжал Вамба в том же духе. — Вот, например, старый наш олдермен(10) бык: покуда его пасут такие рабы, как ты,
он носит свою саксонскую кличку «окс», когда же он оказывается перед знатным господином, чтобы тот его отведал, бык становится пылким и любезным французским
рыцарем Биф. Таким же образом и теленок «каф» делается мосье де Во(11): пока за ним нужно присматривать — он сакс, но когда он нужен для наслаждения — ему
дают норманнское имя.
10. Олдермен — правитель графства, позднее — член городского управления. В данном случае этому слову придан шутливый оттенок.
11. Окс, Биф, Каф, Во — слова англосаксонского происхождения ох (окс) и calf (каф) обозначают соответственно «бык» и «теленок*, слова норманно-французского
происхождения beef (биф) и veau (во) «говядина» и «телятина».
— Клянусь святым Дунстаном, — отвечал Гурт, — ты говоришь правду, хоть она и горькая. Нам остался только воздух, чтобы дышать, да и его не отняли только потому,
что иначе мы не выполнили бы работу, наваленную на наши плечи. Что повкусней да пожирнее, то к их столу; женщин покрасивее — на их ложе; лучшие и храбрейшие
из нас должны служить в войсках под началом чужеземцев и устилать своими костями дальние страны, а здесь мало кто остается, да и у тех нет ни сил, ни желания
защищать несчастных саксов. Дай Бог здоровья нашему хозяину Седрику за то, что он постоял за нас, как подобает мужественному воину; только вот на днях прибудет
в нашу сторону Реджинальд Фрон де Беф, тогда и увидим, чего стоят все хлопоты Седрика... Сюда, сюда! — крикнул он вдруг, снова возвышая голос. — Вот так,
хорошенько их, Фанге! Молодец, всех собрал в кучу.
— Гурт, — сказал шут, — по всему видно, что ты считаешь меня дураком, иначе ты не стал бы совать голову в мою глотку. Ведь стоит мне намекнуть Реджинальду Фрон
де Бефу или Филиппу де Мальвуазену, что ты ругаешь норманнов, вмиг тебя вздернут на одно из этих деревьев. Вот и будешь качаться дли острастки всем, кто
вздумает поносить знатных господ.
— Пес! Неужели ты способен меня выдать? Сам же ты вызвал меня на такие слова! — воскликнул Гурт.
— Выдать тебя? Нет, — сказал шут, — так поступают умные люди, где уж мне, дураку... По тише... Кто это к нам едет? — прервал он сам себя, прислушиваясь к
конскому топоту, который раздавался уже довольно явственно.
— А тебе не все равно, кто там едет? — спросил Гурт, успевший тем временем собрать все свое стадо и гнавший его вдоль одной из сумрачных просек.
— Нет, я должен увидеть этих всадников, — отвечал Вамба. — Может быть, они едут из волшебного царства с поручением от короля Оберона(12)...
12. Оберон — сказочный король лесных духов.
— Замолчи! — перебил его свинопас. — Охота тебе говорить об этом, когда тут под боком страшная гроза с громом и молнией. Послушай, какие раскаты. А дождь-то!
Я в жизни не видывал летом таких крупных и отвесных капель. Посмотри, ветра нет, а дубы трещат и стонут, как в бурю. Помолчи-ка лучше, да поспешим домой,
прежде чем налетит гроза! Ночь будет страшной.
Вамба, по-видимому, постиг всю силу этих доводов и последовал за своим товарищем, который взял длинный посох, лежавший возле него на траве, и пустился в путь.
Этот новейший Эвмей(13) торопливо шел к опушке леса, подгоняя с помощью Фангса пронзительно хрюкающее стадо.
13. Эвмей — один из персонажей «Одиссеи» Гомера, раб-свинопас, верный своему хозяину.
ГЛАВА II
Монах был монастырский ревизор,
Наездник страстный, он любил охоту
И богомолье - только не работу,
И хоть таких аббатов и корят,
Но превосходный был бы он аббат:
Его конюшню вся округа знала,
Его уздечка пряжками бренчала,
Как колокольчики часовни той,
Доход с которой тратил он, как свой. (14)
Чосер
14. Дже́фри Чо́сер (ок. 1340/1345 — 1400) — средневековый английский поэт, «отец английской поэзии». Называется одним из основоположников английской национальной литературы
и литературного английского языка, первым начал писать свои сочинения не на латыни, а на родном языке.
Конский топот все приближался, и, несмотря на увещевания и брань своего спутника, Вамба, которому не терпелось поскорее увидеть всадников, то и дело
останавливался под разными предлогами: то рвал с высокого куста незрелые орехи, то заглядывался под проходившую мимо деревенскую девицу, и поэтому всадники
довольно скоро настигли их.
Кавалькада состояла из десяти человек; двое, ехавшие впереди, были, по-видимому, важные особы, а остальные — их слуги. Сословие и звание одной из этих
особ нетрудно было установить: это было, несомненно, духовное лицо высокого ранга. На нем была одежда монаха-францисканца, сшитая из прекрасной материи, что
противоречило уставу этого ордена; плащ с капюшоном из самого лучшего фламандского сукна, ниспадая красивыми широкими складками, облекал его статную, хотя
и немного полную фигуру.
Его лицо так же мало говорило о смирении, как и одежда — о презрении к мирской роскоши. Черты его лица были бы приятны, если бы глаза не блестели из-под
нависших век тем лукавым эпикурейским огоньком, который изобличает осторожного сластолюбца. Впрочем, его профессия и положение приучили его так владеть собой,
что при желании он мог придать своему лицу торжественность, хотя от природы оно выражало благодушие и снисходительность. Вопреки монастырскому уставу, равно
как и эдиктам пап и церковных соборов, одежда его была роскошна: рукава плаща у этого церковного сановника были подбиты и оторочены дорогим мехом, а мантия
застегивалась золотой пряжкой, и вся орденская одежда была столь изысканна и нарядна, как в наши дни платья красавиц квакерской секты: они сохраняют положенные
им фасоны и цвета, но выбором материалов и их сочетанием умеют придать своему туалету кокетливость, свойственную светскому тщеславию.
Почтенный прелат ехал верхом на сытом, шедшем иноходью муле, сбруя которого была богато украшена, а уздечка, по тогдашней моде, увешана серебряными
колокольчиками. В посадке прелата не было заметно монашеской неуклюжести — напротив, она отличалась грацией и уверенностью хорошего наездника. Казалось, что
как ни приятна была спокойная иноходь мула, как ни роскошно его убранство, все же щеголеватый монах пользовался таким скромным средством передвижения только
для переездов по большой дороге. Один из служителей-мирян, составлявших его свиту, вел в поводу превосходного испанского жеребца, на котором монах выезжал в
торжественных случаях. В те времена купцы с величайшим для себя риском и бесконечными затруднениями вывозили из Андалузии таких лошадей, бывших в моде у богатых
и знатных вельмож. Седло и сбруя на этом великолепном коне были покрыты длинной попоной, спускавшейся почти до самой земли и расшитой изображениями крестов и
иных церковных эмблем. Другой служитель вел в поводу вьючного мула, нагруженного, вероятно, поклажей настоятеля; двое монахов того же ордена, но низших степеней,
ехали позади всех, пересмеиваясь, оживленно разговаривая и не обращая никакого внимания на остальных всадников.
Спутником духовной особы был человек высокого роста, старше сорока лет, худощавый, сильный и мускулистый. Его атлетическая фигура вследствие постоянных
упражнений, казалось, состояла из одних костей, мускулов и сухожилий; видно было, что он перенес множество тяжелых испытаний и готов перенести еще столько же.
На нем была красная шапка с меховой опушкой из тех, что французы зовут mortier(15) за сходство ее формы со ступкой, перевернутой вверх дном. На лице его ясно
выражалось желание вызвать в каждом встречном чувство боязливого почтения и страха. Очень выразительное, нервное лицо его с крупными и резкими чертами, загоревшее
под лучами тропического солнца до негритянской черноты, в спокойные минуты казалось как бы задремавшим после взрыва бурных страстей, но надувшиеся жилы на
лбу и подергивание верхней губы показывали, что буря каждую минуту может снова разразиться. Во взгляде его смелых, темных, проницательных глаз можно было прочесть
целую историю об испытанных и преодоленных опасностях. У него был такой вид, точно ему хотелось вызвать сопротивление своим желаниям — только для того, чтобы
смести противника с дороги, проявив свою волю и мужество. Глубокий шрам над бровями придавал еще большую суровость его лицу и зловещее выражение одному глазу,
который был слегка задет тем же ударом и немного косил.
15. Ступка (фр.).
Этот всадник, так же как и его спутник, был одет в длинный монашеский плащ, но красный цвет этого плаща показывал, что всадник не принадлежит ни к одному
из четырех главных монашеских орденов. На правом плече был нашит белый суконный крест особой формы. Под плащом виднелась несовместимая с монашеским саном кольчуга
с рукавами и перчатками из мелких металлических колец; она была сделана чрезвычайно искусно и так же плотно и упруго прилегала к телу, как наши фуфайки, связанные
из мягкой шерсти. Насколько позволяли видеть складки плаща, его бедра защищала такая же кольчуга; колени были покрыты тонкими стальными пластинками, а икры —
металлическими кольчужными чулками. За поясом был заткнут большой обоюдоострый кинжал — единственное бывшее при нем оружие.
Ехал он верхом на крепкой дорожной лошади, очевидно для того, чтобы поберечь силы своего благородного боевого коня, которого один из оруженосцев вел позади.
На коне было полное боевое вооружение; с одной стороны седла висел короткий бердыш с богатой дамасской насечкой, с другой — украшенный перьями шлем хозяина, его
колпак из кольчуги и длинный обоюдоострый меч. Другой оруженосец вез, подняв вверх, копье своего хозяина; на острие копья развевался небольшой флаг с изображением
такого же креста, какой был нашит на плаще. Тот же оруженосец держал небольшой треугольный щит, широкий вверху, чтобы прикрывать всю грудь, а книзу заостренный.
Щит был в чехле из красного сукна, а поэтому нельзя было увидеть начертанный на нем девиз.
Вслед за этими двумя оруженосцами ехали еще двое слуг; темные лица, белые тюрбаны и особый покрой одежды изобличали в них уроженцев Востока. Вообще в
наружности этого воина и его свиты было что-то дикое и чужеземное. Одежда его оруженосцев блистала роскошью, восточные слуги носили серебряные обручи на шеях
и браслеты на полуобнаженных смуглых руках и ногах. Их одежда из шелка, расшитая узорами, указывала на знатность и богатство их господина и составляла в то
же время резкий контраст с простотой его собственной военной одежды. Они были вооружены кривыми саблями с золотой насечкой на рукоятках и ножнах и турецкими
кинжалами еще более тонкой работы. У каждого торчал при седле пучок дротиков фута в четыре длиною, с острыми стальными наконечниками. Этот род оружия был в
большом употреблении у сарацин и поныне еще находит себе применение в военной игре, любимой восточными народами и называемой "эль-джерид". Лошади, на которых
ехали слуги, были арабской породы; сухощавые, легкие, с упругим шагом, тонкогривые, они ничем не напоминали тех тяжелых и крупных жеребцов, которых разводили
в Нормандии и Фландрии для воинов в полном боевом вооружении. Рядом с этим громадными животными арабские лошади казались изящной, легкой тенью.
Необычный вид этой кавалькады возбудил любопытство не только Вамбы, но и его менее легкомысленного товарища. В монахе он тотчас узнал приора аббатства
Жорво, известного по всей округе за большого любителя охоты, веселых пирушек, а также, если верить молве, и других мирских утех, еще менее совместимых с
монашескими обетами.
Но в те времена не слишком строго относились к поведению монахов и священников, так что приор Эймер пользовался доброй славой среди соседей своего
аббатства. Его веселый и вольный нрав и постоянная готовность даровать отпущение мелких прегрешений делали его любимцем всех местных дворян, титулованных и
нетитулованных, со многими из которых он был в родстве, так как принадлежал к именитой норманнской фамилии. Дамы в особенности были расположены относиться без
излишней суровости к поведению человека, который не только являлся неизменным поклонником прекрасного пола, но и отличался умением прогонять смертельную скуку,
слишком часто одолевавшую их в старинных покоях феодальных замков. Настоятель с азартом увлекался охотой, у него были лучшие соколы и борзые во всей северной
округе, этим видом спорта он завоевал симпатии дворянской молодежи; с людьми почтенного возраста он разыгрывал другую роль, что отлично ему удавалось, когда
это было нужно. Его поверхностная начитанность была достаточно велика, чтобы внушать окружающим невеждам почтение к его учености, а важная осанка и возвышенные
рассуждения об авторитете церкви и духовенства поддерживали мнение о его святости. Даже простой народ, который всех строже судит поведение высших сословий,
относился снисходительно к легкомыслию приора Эймера. Дело в том, что Эймер был очень щедр, а за милосердие, как известно, отпускается множество грехов.
Большая часть монастырских доходов находилась в его полном распоряжении. Это давало ему возможность не только много тратить на свои прихоти, но и оказывать
щедрую помощь соседним крестьянам. Если и случалось приору Эймеру с излишней пылкостью скакать на охоте или чересчур засиживаться на пиру, если кому-нибудь
приходилось видеть, как на рассвете он пробирается через боковую калитку в стене своего аббатства, возвращаясь домой после свидания, продолжавшегося целую ночь,
люди только пожимали плечами и примирялись с такими проступками настоятеля, вспоминая, что точно так же грешили и многие из его собратий, не искупая своих грехов
теми качествами, какими отличался этот монах. Словом, приор Эймер был очень хорошо известен и нашим саксам. Они неуклюже поклонились ему и получили его
благословение: "Benedicite, mes filz".(16)
16. Славьте Господа, дети мои (лат.).
Но диковинная внешность спутника Эймера и его свиты поразила воображение свинопаса и Вамбы так, что они не слыхали вопроса настоятеля, когда он осведомился,
не знают ли они, где можно было бы остановиться на ночлег. Особенно удивила их полумонашеская-полувоенная одежда загорелого иностранца и странный наряд и
невиданное вооружение его восточных слуг. Очень вероятно также, что для слуха саксонских крестьян неприятен был язык, на котором было им преподано благословение
и задан вопрос, хотя они и понимали, что это значит.
— Я вас спрашиваю, дети мои, — повторил настоятель, возвысив голос и перейдя на тот диалект, на котором объяснялись между собой норманны и саксы, — нет
ли по соседству доброго человека, который из любви к богу и по усердию к святой нашей матери-церкви оказал бы на нынешнюю ночь гостеприимство и подкрепил бы
силы двух смиреннейших ее служителей и их спутников? — Несмотря на внешнюю скромность этих слов, он произнес их с большой важностью.
"Двое смиреннейших служителей матери-церкви! Хотел бы я поглядеть, какие же у нее бывают дворецкие, кравчие и иные старшие слуги", — подумал про себя Вамба,
однако же, хотя и слыл дураком, остерегся произнести свою мысль вслух.
Сделав мысленно такое примечание к речи приора, он поднял глаза и ответил:
— Если преподобным отцам угодны сытные трапезы и мягкие постели, то в нескольких милях отсюда находится Бринксвортское аббатство, где им, по их сану,
окажут самый почетный прием; если же они предпочтут провести вечер в покаянии, то вон та лесная тропинка доведет их прямехонько до пустынной хижины в урочище
Копменхерст, где благочестивый отшельник приютит их под своей крышей и разделит с ними вечерние молитвы.
Но приор отрицательно покачал головой, выслушав оба предложения.
— Мой добрый друг, — сказал он, — если бы звон твоих бубенчиков не помутил твоего разума, ты бы знал, что Clericus clericum non decimal(17), то есть
у нас, духовных лиц, не принято просить гостеприимства друг у друга, и мы обращаемся за этим к мирянам, чтобы дать им лишний случай послужить богу, оказывая,
помощь его служителям.
17. Священнослужитель не платит десятину священнослужителю (лат.).
— Я всего лишь осел, — отвечал Вамба, — и даже имею честь носить такие же колокольчики, как и мул вашего преподобия. Однако мне казалось, что доброта
матери-церкви и ее служителей проявляется, как и у всех прочих людей, прежде всего к своей семье.
— Перестань грубить, нахал! — крикнул вооруженный всадник, сурово перебивая болтовню шута. — И укажи нам, если знаешь, дорогу к замку... Как вы назвали
этого франклина, приор Эймер?
— Седрик, — отвечал приор, — Седрик Сакс... Скажи мне, приятель, далеко ли мы от его жилья и можешь ли ты показать нам дорогу?
— Найти дорогу будет трудновато, — отвечал Гурт, в первый раз вступая в беседу. — Притом у Седрика в доме рано ложатся спать.
— Ну, не мели пустяков! — сказал воин. — Могут и встать, чтобы принять таких путников, как мы. Нам не пристало унижаться и просить гостеприимства там,
где мы вправе его требовать.
— Уж не знаю, — угрюмо сказал Гурт, — хорошо ли я сделаю, если укажу дорогу к дому моего господина таким людям, которые хотят требовать то, что другие
рады получить из милости.
— Ты вздумал еще спорить со мной, раб! — воскликнул воин.
С этими словами он пришпорил свою лошадь, заставил ее круто повернуть и поднял хлыст, собираясь наказать дерзкого простолюдина.
Гурт метнул на него злобный и мстительный взгляд и с угрозой, хотя и нерешительно, схватился за нож; но в ту же минуту приор Эймер двинул своего мула
вперед и, встав между воином и свинопасом, предупредил опасное столкновение.
— Нет, именем святой Марии прошу вас, брат Бриан, помнить, что вы теперь не в Палестине, где владычествовали над турецкими язычниками и неверными
сарацинами; здесь, на нашем острове, мы не любим ударов и принимаем их только от святой церкви, которая карает любя... Скажи мне, добрый человек, — продолжал
он, обращаясь к Вамбе и подкрепляя свою речь небольшой серебряной монетой, — как проехать к Седрику Саксу. Ты должен знать туда дорогу и обязан указать ее
любому путнику, а тем более духовным лицам вроде нас.
— Право же, честной отец, — отвечал шут, — сарацинская голова вашего преподобного брата до того перепугала мою, что я позабыл дорогу домой... Не знаю
даже, попаду ли и сам туда сегодня...
— Вздор! — сказал настоятель. — Коли захочешь, так вспомнишь. Этот преподобный собрат мой всю жизнь сражался с сарацинами за обладание гробом господним.
Он принадлежит к ордену рыцарей Храма,(18) о которых ты, может быть, слышал: он наполовину монах, наполовину воин.
О́рден Xpа́мa (или орден тамплиеров) — возник в 1119 г. Обладал не только значительными владениями, но и большим политическим влиянием.
— Если он хоть наполовину монах, — сказал шут, — то ему не пристало так неразумно обращаться с прохожими, если они замедлят с ответом на вопросы,
до которых им нет дела.
— Ну, я прощаю тебя с тем условием, что ты покажешь мне дорогу к дому Седрика, — сказал аббат.
— Ладно, — отвечал Вамба. — Извольте, ваше преподобие, ехать по этой тропинке до того места, где увидите вросший в землю крест; от него едва одна
верхушка виднеется, да и то не больше как на локоть вышиной. От этого креста в разные стороны идут четыре дороги. Но вы поверните влево, и надеюсь, что
ваше преподобие достигнет ночлега прежде, чем разразится гроза.
Аббат поблагодарил мудрого советчика, и вся кавалькада, пршпорив коней, поскакала с той быстротой, с какой люди спешат достигнуть ночлега, спасаясь
от ночной бури.
Когда топот копыт замер в отдалении, Гурт сказал своему товарищу:
— Если преподобные отцы последуют твоему умному совету, вряд ли они доедут сегодня до Ротервуда.
— Да, — сказал шут ухмыляясь, — но зато они могут доехать до Шеффилда, коли им посчастливится, а для них и то хорошо. Не такой уж я плохой лесничий,
чтоб указывать собакам, где залегла дичь, если не хочу, чтобы они ее задрали.
— Это ты хорошо сделал, — сказал Гурт. — Плохо будет, если Эймер увидит леди Ровену, а еще хуже, пожалуй, если Седрик поссорится с этим монахом,
что легко может случиться. А мы с тобой — добрые слуги: будем только смотреть да слушать и помалкивать.
Возвратимся к обоим всадникам, которые вскоре оставили рабов Седрика далеко позади и вели беседу на норманно-французском языке, как и все тогдашние особы
высшего сословия, за исключением тех немногих, которые еще гордились своим саксонским происхождением.
— Чего хотели эти наглецы, — спросил рыцарь Храма у аббата, — и почему вы не позволили мне наказать их?
— Но, брат Бриан, — отвечал приор, — один из них совсем дурак, и странно было бы требовать у него ответа за его глупости; что же касается другого
грубияна, то он из породы тех неукротимых, свирепых дикарей, которые, как я вам не раз говорил, все еще встречаются среди потомков покоренных саксов:
для них нет большего удовольствия, чем показывать при каждом удобном случае свою ненависть к победителям.
— Ну, вежливость я бы живо в них вколотил! — ответил храмовник. — С подобными людьми я умею обращаться. Наши турецкие пленные в своей неукротимой ярости
кажутся страшнее самого Одина;(19) однако, пробыв два месяца у меня в доме под руководством моего смотрителя за невольниками, они становились смирными, послушными,
услужливыми и даже раболепными. Правда, сэр, с ними приходится постоянно остерегаться яда и кинжала, потому что они при каждом удобном случае охотно пускают в
ход и то и другое.
19. О́дин — верховный бог в древнескандинавской мифологии.
— Но ведь у всякого народа свои обычаи и нравы, — возразил приор Эймер. — Прибей вы этого малого, мы так и не узнали бы дороги к дому Седрика; кроме
того, если бы нам самим и удалось добраться туда, то Седрик непременно затеял бы с вами ссору из-за побоев, нанесенных его рабам. Помните, что я вам говорил:
этот богатый франклин горд, вспыльчив, ревнив и раздражителен, он настроен против нашего дворянства и в ссоре даже со своими соседями — Реджинальдом Фрон де
Бефом и Филиппом Мальвуазеном, которые шутить не любят. Он так крепко держится за права своего рода и так гордится тем, что происходит по прямой линии от
Херварда,(20) одного из знаменитых поборников семицарствия, что его не называют иначе, как Седрик Сакс. Он похваляется своим кровным родством с тем самым народом,
от которого многие из его соплеменников охотно отрекаются, чтобы избегнуть — vae victis(21) — бедствий, выпадающих на долю побежденного.
20. Хе́рвард — один из вождей англосаксонского народного движения против норманнских завоевателей.
21. Горе побежденному (лат.).
— Приор Эймер, — сказал храмовник, — вы большой любезник, знаток женской красоты и не хуже трубадуров знакомы со всем, что касается уставов любви; но эта
хваленая Ровена должна быть поистине чудом красоты, чтобы вознаградить меня за снисходительность и терпение, которые мне придется проявить, чтобы снискать
расположение такого мужлана и мятежника, каков, по вашим словам, ее отец Седрик.
— Седрик ей не отец, а только дальний родственник, — сказал аббат. — Она происходит из более знатного рода, чем он. Он сам напросился ей в опекуны
и привязан к ней так, что и собственная дочь не была бы ему дороже. О красоте ее вы в скором времени сможете судить сами. И путь я буду еретиком, а не
истинным сыном церкви, если белизна ее лица и величественное и вместе кроткое выражение голубых глаз не изгонят из вашей памяти черноволосых дев Палестины
или гурий мусульманского рая.
— Ну, а если ваша прославленная красавица, — сказал храмовник, — окажется не так хороша, вы помните ваш заклад?
— Моя золотая цепь, — отвечал аббат, — а ваш заклад — десять бочек хиосского вина. Я могу считать их своими, словно они уже стоят в монастырском подвале
под ключом у старого Дениса, моего келаря.
— Но вы предоставляете мне самому решение спора, — сказал рыцарь Храма, — и я проиграю только в том случае, если сознаюсь, что с троицына дня прошедшего
года не видывал такой красивой девицы. Так ведь мы с вами уговорились? Ну, приор, прощайтесь со своей золотой цепью. Я надену ее поверх своего нагрудника на
ристалище в Ашби де ля Зуш.
— Если выиграете честно, то и носите когда вам заблагорассудится, — сказал приор. — Я поверю вам на слово, как рыцарю и церковнику. А все-таки, брат,
примите мой совет и будьте повежливей: ведь вам придется иметь дело не с пленными язычниками или восточными рабами. Седрик Сакс такой человек, что если сочтет
себя оскорбленным — а он очень чувствителен к оскорблениям, — то не обратит внимания на ваше рыцарство, и мое высокое положение, и на наш священный сан и
выгонит нас ночевать под открытое небо, хотя бы на дворе стояла полночь. И, кроме того, остерегайтесь слишком пристально смотреть на Ровену: он охраняет
ее чрезвычайно ревниво. Если мы дадим ему малейший повод к опасениям с этой стороны, мы с вами пропали. Говорят, что он изгнал из дому единственного сына
только за то, что тот дерзнул поднять влюбленные глаза на эту красавицу. По-видимому ей можно поклоняться только издали; приближаться же к ней разрешается
лишь с такими мыслями, с какими мы подходим к алтарю пресвятой девы.
— Ну, так и быть, — отвечал храмовник, — постараюсь сдержаться и вести себя как скромная девица. Во всяком случае, не опасайтесь, что кто-нибудь
посмеет выгнать нас из дому. Мы с моими оруженосцами и слугами, Аметом и Абдаллой, достаточно сильны, чтобы добиться хорошего приема.
— Ну, так далеко нам нельзя заходить... — отвечал приор. — Но вот и вросший в землю крест, о котором говорил нам шут. Однако ночь такая темная, что
трудно различить дорогу. Он, кажется, сказал, что нужно повернуть влево.
— Нет, вправо, — сказал Бриан, — мне помнится, что вправо.
— Налево, конечно, налево. Я помню, что он именно налево указывал концом своей деревянной шпаги.
— Да, но шпагу-то он держал в левой руке и указывал поперек своего тела в противоположную сторону, — сказал храмовник.
Как это всегда бывает, каждый упрямо защищал свое мнение; спросили слуг, но свита все время держалась поодаль и потому не слыхала того, что говорил Вамба.
Наконец Бриан, вглядывавшийся в темноту, заметил у подножия креста какую-то фигуру и сказал:
— Тут кто-то лежит: либо спящий, либо мертвый. Гуго, потрогай-ка его концом твоего копья.
Оруженосец не успел дотронуться до лежавшего, как тот вскочил, воскликнув на чистом французском языке:
— Кто бы ты ни был, но невежливо так прерывать мои размышления!
— Мы только хотели спросить тебя, — сказал приор, — как проехать в Ротсрвуд, к жилищу Седрика Сакса.
— Я сам иду в Ротервуд, — сказал незнакомец. — Будь у меня верховая лошадь, я бы проводил вас туда. Дорогу, хотя она и очень запутана, я знаю отлично.
— Мой друг, мы тебя поблагодарим и вознаградим, — сказал приор, — если ты проведешь нас к Седрику.
Аббат приказал одному из служителей уступить свою лошадь незнакомцу, а самому пересесть на своего испанского жеребца.
Проводник направился в сторону, как раз противоположную той, которую указал Вамба. Тропинка скоро углубилась в самую чащу леса, пересекая несколько ручьев
с топкими берегами; переправляться через них было довольно рискованно, но незнакомец, казалось, чутьем выбирал самые сухие и безопасные места для переправы.
Осторожно продвигаясь вперед, он вывел наконец отряд на широкую просеку, в конце которой виднелось огромное, неуклюжее строение.
Указав на него рукою, проводник сказал аббату:
— Вот Ротервуд, жилище Седрика Сакса.
Это известие особенно обрадовало Эймера, который обладал не очень крепкими нервами и во время переезда по топким низинам испытывал такой страх, что не
имел ни малейшего желания разговаривать со своим проводником. Зато теперь, чувствуя себя в безопасности и недалеко от пристанища, он мигом оправился;
любопытство его тотчас пробудилось, и приор спросил проводника, кто он такой и откуда.
— Я пилигрим и только что вернулся из Святой Земли, — отвечал тот.
— Лучше бы вы там и оставались воевать за обладание святым гробом, — сказал рыцарь Храма.
— Вы правы, достопочтенный господин рыцарь, — ответил пилигрим, которому наружность храмовника была, по-видимому, хорошо знакома. — Но что же удивляться,
если простой поселянин вроде меня вернулся домой; ведь даже те, кто клялся посвятить всю жизнь освобождению святого города, теперь путешествуют вдали от тех мест,
где они должны были бы сражаться согласно своему обету?
Храмовник уже собрался дать гневный ответ на эти слова, но аббат вмешался в разговор, выразив удивление, как это проводник, давно покинувший эти места,
до сих пор еще так хорошо помнит все лесные тропинки.
— Я здешний уроженец, — отвечал проводник.
И в ту же минуту они очутились перед жилищем Седрика. Это было огромное, неуклюжее здание с несколькими внутренними дворами и оградами. Его размеры
указывали на богатство хозяина, однако оно резко отличалось от высоких, обнесенных каменными стенами и защищенных зубчатыми башнями замков, где жили
норманнские дворяне; впоследствии эти дворянские жилища стали типичным архитектурным стилем во всей Англии.
Впрочем, и в Ротервуде имелась защита. В те смутные времена ни одно поместье не могло обойтись без укреплений, иначе оно немедленно было бы разграблено
и сожжено. Вокруг всей усадьбы шел глубокий ров, наполненный водой из соседней речки. По обеим сторонам этого рва проходил двойной частокол из заостренных бревен,
которые доставлялись из соседних лесов. С западной стороны в наружной ограде были сделаны ворота; подъемный мост вел от них к воротам внутренней ограды.
Особые выступы по бокам ворот давали возможность обстреливать противника перекрестным огнем из луков и пращей.
Остановившись перед воротами, храмовник громко и нетерпеливо затрубил в рог. Нужно было торопиться, так как дождь, который так долго собирался, полил
в эту минуту как из ведра.
Источник: Учебник литературы. 8 класс.
(вернуться к уроку)
