Петербург Гоголя
 
Главная
 
Петербург Пушкина
 
Петербург Гоголя
 
Петербург Достоевского
 
Петербург Ахматовой
 
Петербург Мандельштама
 
Петербург А.Белого
 
Портрет Н. В. Гоголя
работы А. А. Иванова. 1847 г.
(рис. карандашом)
 
 
 
Весна в Коломне. Рис. Н.Д.Ульянова, 1840-е гг.
"Весна в Коломне". Рис. Н. Д. Ульянова. 1840-е гг.
 
Гоголевские места Петербурга. Бывший дом каретника Иохима на Казанской ул., где жил Н. В. Гоголь. Бернштейн Э. М. 1952 г.
 
Вид Казанского собора в Петербурге. Картина Ф.Я. Алексеева, 1810-е гг.
Вид Казанского собора в Петербурге. Картина Ф. Я. Алексеева, 1810-е гг.
 
Памятник Носу майора Ковалева в Петербурге
Памятник Носу майора Ковалева в Петербурге
 
 
 
ПЕТЕРБУРГ ГОГОЛЯ
 
"Фонарь умирал..."
Набросок для неосуществлённого альманаха "Тройчатка" (отрывок)
[1]
 

Фонарь умирал на одной из дальних линий Васильевского острова. Одни только белые каменные домы кое-где вызначивались. Деревянные чернели и сливались с густою массою мрака, тяготевшего над ними. Как страшно, когда каменный тротуар прерывается деревянным, когда деревянный даже пропадает, когда всё чувствует двенадцать часов, когда отдалённый будочник спит, когда кошки, бессмысленные кошки, одни спевываются и бодрствуют! Но человек знает, что они не дадут сигнала и не поймут его несчастья, если внезапно будет атакован мошенниками, выскочившими из этого тёмного переулка, который распростёр к нему свои мрачные объятия. Но проходивший в это время пешеход ничего подобного не имел в мыслях...

(1833)

 

Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет всё. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных её жителей не променяет на все блага Невского проспекта. <...> Невский проспект есть всеобщая коммуникация Петербурга. Здесь житель Петербургской или Выборгской части, несколько лет не бывавший у своего приятеля на Песках или у Московской заставы, может быть уверен, что встретится с ним непременно. Никакой адрес-календарь и справочное место не доставят такого верного известия, как Невский проспект. Всемогущий Невский проспект! Единственное развлечение бедного на гулянье Петербурга! Как чисто подметены его тротуары, и, боже, сколько ног оставило на нём следы свои! И неуклюжий грязный сапог отставного солдата, под тяжестью которого, кажется, трескается самый гранит, и миниатюрный, лёгкий, как дым, башмачок молоденькой дамы, оборачивающей свою головку к блестящим окнам магазина, как подсолнечник к солнцу, и гремящая сабля исполненного надежд прапорщика, проводящая по нём резкую царапину, – всё вымещает на нём могущество силы или могущество слабости. Какая быстрая совершается на нём фантасмагория в течение одного только дня! Сколько вытерпит он перемен в течение одних суток! Начнём с самого раннего утра, когда весь Петербург пахнет горячими, только что выпеченными хлебами и наполнен старухами в изодранных платьях и салопах, совершающими свои наезды на церкви и сострадательных прохожих. Тогда Невский проспект пуст: плотные содержатели магазинов и их комми ещё спят в своих голландских рубашках или мылят свою благородную щёку и пьют кофий; нищие собираются у дверей кондитерских, где сонный ганимед[2], летавший вчера, как муха, с шоколадом, вылезает, с метлой в руке, без галстука, и швыряет им чёрствые пироги и объедки. По улицам плетётся нужный народ: иногда переходят её русские мужики, спешащие на работу, в сапогах, запачканных известью, которых и Екатерининский канал, известный своей чистотою, не в состоянии бы был обмыть. В это время обычно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре. Иногда сонный чиновник проплетётся с портфелем под мышкою, если через Невский проспект лежит ему дорога в департамент. Можно сказать решительно, что в это время, то есть до двенадцати часов, Невский проспект не составляет ни для кого цели, он служит только средством: он постепенно наполняется лицами, имеющими свои занятия, свои заботы, свои досады, но вовсе не думающими о нём. Русский мужик говорит о гривне или о семи грошах меди, старики и старухи размахивают руками или говорят сами с собою, иногда с довольно разительными жестами, но никто их не слушает и не смеётся над ними, выключая только разве мальчишек в пестрядевых халатах, с пустыми штофами или готовыми сапогами в руках, бегущими молниями по Невскому проспекту. <...> (см. полный текст повести "Невский проспект")

(1834)

Портрет
(отрывок из части II )
 

<...> Вам известна та часть города, которую называют Коломною. <...> Тут всё непохоже на другие части Петербурга; тут не столица и не провинция; кажется, слышишь, перейдя в коломенские улицы, как оставляют тебя всякие молодые желанья и порывы. Сюда не заходит будущее, здесь всё тишина и отставка, всё, что осело от столичного движенья. Сюда переезжают на житьё отставные чиновники, вдовы, небогатые люди, имеющие знакомство с сенатом и потому осудившие себя здесь почти на всю жизнь; выслужившиеся кухарки, толкающиеся целый день на рынках, болтающие вздор с мужиком в мелочной лавочке и забирающие каждый день на пять копеек кофию да на четыре сахару, и, наконец, весь тот разряд людей, который можно назвать одним словом: пепельный, – людей, которые с своим платьем, лицом, волосами, глазами имеют какую-то мутную, пепельную наружность, как день, когда нет на небе ни бури, ни солнца, а бывает просто ни сё ни то: сеется туман и отнимает всякую резкость у предметов. Сюда можно причислить отставных титулярных советников, отставных питомцев Марса с выколотым глазом и раздутою губою. Эти люди вовсе бесстрастны: идут, ни на что не обращая глаз, молчат, ни о чём не думая. В комнате их не много добра; иногда просто штоф чистой русской водки, которую они однообразно сосут весь день без всякого сильного прилива в голове, возбуждаемого сильным приёмом, какой обыкновенно любит задавать себе по воскресным дням молодой немецкий ремесленник, этот удалец Мещанской улицы, один владеющий всем тротуаром, когда время перешло за двенадцать часов ночи.

Жизнь в Коломне страх уединённа: редко покажется карета, кроме разве той, в которой ездят актёры, которая громом, звоном и бряканьем своим одна смущает всеобщую тишину. Тут всё пешеходы; извозчик весьма часто без седока плетётся, таща сено для бородатой лошадёнки своей. Квартиру можно сыскать за пять рублей в месяц, даже с кофием поутру. Вдовы, получающие пенсион, тут самые аристократические фамилии; они ведут себя хорошо, метут часто свою комнату, толкуют с приятельницами о дороговизне говядины и капусты; при них часто бывают молоденькая дочь, молчаливое, безгласное, иногда миловидное существо, гадкая собачонка и стенные часы с печально постукивающим маятником. Потом следуют актёры, которым жалованье не позволяет выехать из Коломны, народ свободный, как и все артисты, живущие для наслажденья. Они, сидя в халатах, чинят пистолет, клеют из картона всякие вещицы, полезные для дома, играют с пришедшим приятелем в шашки и карты, и так проводят утро, делая почти то же ввечеру, с присоединеньем кое-когда пунша. После сих тузов и аристократства Коломны следует необыкновенная дробь и мелочь. Их так же трудно поименовать, как исчислить то множество насекомых, которое зарождается в старом уксусе. Тут есть старухи, которые молятся; старухи, которые пьянствуют; старухи, которые и молятся и пьянствуют вместе; старухи, которые перебиваются непостижимыми средствами, как муравьи – таскают с собою старое тряпьё и бельё от Калинкина моста до толкучего рынка с тем, чтобы продать его там за пятнадцать копеек; словом, часто самый несчастный осадок человечества, которому бы ни один благодетельный политический эконом не нашёл средств улучшить состояние. <...>

 (1842)


1. Набросок "Фонарь умирал..." выдержан в романтическом стиле. В нём уже намечен главный герой повестей Гоголя – молодой разночинец – и появляется один из основных трагических мотивов повести "Невский проспект" – мотив красоты, порабощённой уродством и взывающей к освобождению из-под власти столичной пошлости. Этот мотив получил своё дальнейшее развитие в истории художника Пискарёва, одного из героев "Невского проспекта".
См. подробнее о Петербурге Н. В. Гоголя в книге Н. П. Анциферова "Непостижимый город...". (вернуться)

2. Ганимед (миф.) – мальчик, виночерпий Зевса; здесь: мальчик – служащий в лавке. (вернуться)

 

Где-то здесь появлялся призрак главного героя петербургской повести Гоголя "Шинель", бедного чиновника Акакия Акакиевича Башмачкина

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Яндекс.Метрика
Используются технологии uCoz